Скачать 135.25 Кбайт
Америка
La Transparence du Mal. Paris, 1990
[25]
рует все меньше как множество товаров и все больше - как множество
эстетических знаков.
Говорят о дематериализации искусства, о минимальном,
концептуальном искусстве, искусстве взгляда, антиискусстве, об
эстетике транспарентности, исчезновения и нетелесности, но в
действительности повсюду эстетика материализуется в материальной
форме. Отсюда искусство не имеет стимулов к становлению и
ограничивается игрой в свое исчезновение. И оно это делает почти
целое столетие по правилам своей игры. Как и всякая исчезающая
понятийная форма, оно раздваивается в процессе симуляции, но это
не уберегает его от исчезновения, и оно занимает свое место в
музеях.
Эклектическое смешение форм, эклектическое смешение
наслаждений - это барокко. Однако этот стиль смешивал искусство с
плотью. Мы тоже занимаемся производством образов, однако они
напоминают иконы не такие, которые разрушают образы, а такие,
которые используют их даже в избытке, на которые не хочется даже
смотреть. Многие современные картины, видео, пластика,
аудиовизуальные образы остаются буквенными символами, в которых
ничего нельзя увидеть, образы без следа, без тени, без
последствий. Остается в памяти лишь нечто, исчезающее позади них.
Но они не есть и след того, что исчезает. Монохромные образы
очаровывают удивительным отсутствием всякой формы. Угасание
искусства остается эстетическим синтаксисом, как в
транссексуальном в форме спектакля все еще реанимируется половая
дифференциация. Эти образы ничего не утаивают и не содержат, они
обладают какой-то негативной интенсивностью. Единственная заслуга
видится в том, что вопросы о красивом и некрасивом, реальном и
ирреальном, трансцендентном и имманентном больше вообще не
ставятся, это похоже на то, как византийская
[26]
иконопись обходит вопрос о существовании Бога, не отрицая веру.
В этом и состоит чудо. Наши образы, как иконы: они сохраняют
веру в искусство тем, что обходят стороной вопрос о его
существовании. Тогда нужно рассматривать наше современное
искусство как ритуальную практику, которая выполняет важные
антропологические функции, но не вызывает никаких эстетических
суждений. Так мы можем вернуться на примитивную стадию развития
nayeqrb` и начнем культивировать ультра- или инфраэстетику. Но в
этом бессмысленно видеть сохранение когерентности или эстетической
судьбы, как бессмысленно искать голубизну неба в инфракрасных или
ультрафиолетовых лучах.
С позиции "ни красиво, ни некрасиво" невозможно сделать
правильное суждение. По ту сторону этого безразличия находится
фантазия, заступающая на место эстетического удовольствия.
Прекрасное и безобразное, освобожденное от принуждающей силы,
приводит к путанице. При этом современная живопись культивирует не
безусловно безобразное, но безобразное безобразия (кич),
безобразное второго порядка, чтобы избежать его сопоставления со
своею настоящей противоположностью. Освобождение от наивного
происходит как превращение наивного в наивное. Быть связанным с
Мондрианом понимается быть больше, чем Мондрианом. Освобождение от
реального превращается в изображение реального как реального, в
гиперреальное. Повсюду гиперреализм связан с поп-артом благодаря
подчеркиванию повседневности жизни в иконическом фотореализме.
Пересечение всех форм и стилей искусства означает вступление в
трансэстетическое поле симуляции. Есть параллель этой эскалации на
художественном рынке, где все на основе функционирования закона
[27]
стоимости становится "дороже, чем дорого", дороговизной второго
порядка. Если нет никаких правил эстетической игры, искусство
движется во всех направлениях; если закон стоимости перестает
регулировать рынок, он превращается в место чистой спекуляции. То
же самое происходит из-за отсутствия эстетического регулирования и
в искусстве - эксцесс и бессмыслица. Это экстаз ценностей.
Сверхпроводящие события
Мы живем в условиях сверхпроводимости, которая является
порождением уже не государства, институтов, индивидов, а чисто
трансцендентальных структур: секса, денег, информации и
коммуникации. Болезнетворные индифферентные формы часто
порождаются масс-медиа, которые опираются на вирулентность образов
и приобретают заразный характер.
[25]
рует все меньше как множество товаров и все больше - как множество
эстетических знаков.
Говорят о дематериализации искусства, о минимальном,
концептуальном искусстве, искусстве взгляда, антиискусстве, об
эстетике транспарентности, исчезновения и нетелесности, но в
действительности повсюду эстетика материализуется в материальной
форме. Отсюда искусство не имеет стимулов к становлению и
ограничивается игрой в свое исчезновение. И оно это делает почти
целое столетие по правилам своей игры. Как и всякая исчезающая
понятийная форма, оно раздваивается в процессе симуляции, но это
не уберегает его от исчезновения, и оно занимает свое место в
музеях.
Эклектическое смешение форм, эклектическое смешение
наслаждений - это барокко. Однако этот стиль смешивал искусство с
плотью. Мы тоже занимаемся производством образов, однако они
напоминают иконы не такие, которые разрушают образы, а такие,
которые используют их даже в избытке, на которые не хочется даже
смотреть. Многие современные картины, видео, пластика,
аудиовизуальные образы остаются буквенными символами, в которых
ничего нельзя увидеть, образы без следа, без тени, без
последствий. Остается в памяти лишь нечто, исчезающее позади них.
Но они не есть и след того, что исчезает. Монохромные образы
очаровывают удивительным отсутствием всякой формы. Угасание
искусства остается эстетическим синтаксисом, как в
транссексуальном в форме спектакля все еще реанимируется половая
дифференциация. Эти образы ничего не утаивают и не содержат, они
обладают какой-то негативной интенсивностью. Единственная заслуга
видится в том, что вопросы о красивом и некрасивом, реальном и
ирреальном, трансцендентном и имманентном больше вообще не
ставятся, это похоже на то, как византийская
[26]
иконопись обходит вопрос о существовании Бога, не отрицая веру.
В этом и состоит чудо. Наши образы, как иконы: они сохраняют
веру в искусство тем, что обходят стороной вопрос о его
существовании. Тогда нужно рассматривать наше современное
искусство как ритуальную практику, которая выполняет важные
антропологические функции, но не вызывает никаких эстетических
суждений. Так мы можем вернуться на примитивную стадию развития
nayeqrb` и начнем культивировать ультра- или инфраэстетику. Но в
этом бессмысленно видеть сохранение когерентности или эстетической
судьбы, как бессмысленно искать голубизну неба в инфракрасных или
ультрафиолетовых лучах.
С позиции "ни красиво, ни некрасиво" невозможно сделать
правильное суждение. По ту сторону этого безразличия находится
фантазия, заступающая на место эстетического удовольствия.
Прекрасное и безобразное, освобожденное от принуждающей силы,
приводит к путанице. При этом современная живопись культивирует не
безусловно безобразное, но безобразное безобразия (кич),
безобразное второго порядка, чтобы избежать его сопоставления со
своею настоящей противоположностью. Освобождение от наивного
происходит как превращение наивного в наивное. Быть связанным с
Мондрианом понимается быть больше, чем Мондрианом. Освобождение от
реального превращается в изображение реального как реального, в
гиперреальное. Повсюду гиперреализм связан с поп-артом благодаря
подчеркиванию повседневности жизни в иконическом фотореализме.
Пересечение всех форм и стилей искусства означает вступление в
трансэстетическое поле симуляции. Есть параллель этой эскалации на
художественном рынке, где все на основе функционирования закона
[27]
стоимости становится "дороже, чем дорого", дороговизной второго
порядка. Если нет никаких правил эстетической игры, искусство
движется во всех направлениях; если закон стоимости перестает
регулировать рынок, он превращается в место чистой спекуляции. То
же самое происходит из-за отсутствия эстетического регулирования и
в искусстве - эксцесс и бессмыслица. Это экстаз ценностей.
Сверхпроводящие события
Мы живем в условиях сверхпроводимости, которая является
порождением уже не государства, институтов, индивидов, а чисто
трансцендентальных структур: секса, денег, информации и
коммуникации. Болезнетворные индифферентные формы часто
порождаются масс-медиа, которые опираются на вирулентность образов
и приобретают заразный характер.
|
|