Нет никакой красивой топологии Мебиуса для характеристики
этой непрерывности дальнего и близкого, внутреннего и внешнего,
субъекта и объекта на
[39]
одной вьющейся ленте, которые характерны для экрана нашего
компьютера, переплетенного непостижимым образом с экраном мозга.
Та же самая модель характеризует и инцестуозное переплетение
информации и коммуникации, неразличимость субъекта и объекта,
внутреннего и внешнего, вопроса и ответа, события и образа. То же
характерно для наших отношений с виртуальными машинами.
Телематический человек, как аппарат, подчинен другому аппарату.
Машина определяет то, что может и чего не может человек. Он -
оператор виртуальности, и его действия нацелены на информацию и
коммуникацию; в действительности речь идет о том, чтобы
испробовать все возможности программы, подобно тому как игрок
пробует все возможности игры. При использовании фотоаппарата
виртуальность относится не к субъекту, созерцающему мир, а к
объекту, нуждающемуся в виртуальности объектива. Рассматриваемый
таким образом фотоаппарат является машиной, которая изменяет мир,
вызывает желание сделать фотографию. Магической является как
инволюция субъекта в черный ящик, так и деволюция себя в безличный
аппарат. В объективе и на экране объект отдает себя во власть
медиальных и телематических техник.
Сегодня возможны любые образы. Все они информатизированы,
коммутированы в дигитальные операции, подобно тому как индивидуум
сводится к его генетической формуле (вся работа состоит в том,
чтобы исчерпать виртуальность генетического кода, и это главный
принцип построения искусственного интеллекта). Точнее говоря, нет
ни одного события, ни одного поступка, которые не выразимы на
экране как технически возможные образы, нет ни одной акции,
которая не стремится стать сфотографированной, снятой, которая не
стремится сохраниться в памяти техниче-
[40]
ских устройств, репродуцироваться вечно. Человек стремится
трансцендировать себя в виртуальной вечности не для существования
после смерти, а для сохранения в сложных информационных сетях, в
искусственной памяти. Притязание на потенциальное существование,
желание быть презентированным на экранах и в программах - эта
страсть является магической, Ее храмом является черный ящик. Где
остается свобода, кроме этого? Она исчезает. Нет никакого выбора,
никакого окончательного решения. Любой ответ на вопрос сети,
получение информации, участие в коммуникации являются сериальными,
фрактальными, фрагментарными. Только последовательность частичных
решений, микроскопическая серия последовательных шагов
представляет путь, по которому движется фотограф, телематический
человек или банальный телевизионный ведущий. Структура их жестов
имеет квантовый характер: ансамбль пунктуальных решений.
Onp`f`~yhl следствием этого ритуала в храме черного ящика является
исчезновение свободы.
Являюсь я человеком или машиной? На этот антропологический
вопрос больше нет ответа. Мы живем в эпоху конца антропологии,
которая тайным образом конфискована машинами и новейшими
технологиями. Недостоверность, которая возникает из несовершенства
машинных сетей, и сексуальная недостоверность (кто я: мужчина или
женщина?), связанная с техниками бессознательного и телесного,
имеют нечто общее с недостоверностью, вызванной изменением статуса
объекта в микрофизике.
Кто я, человек или машина? В сравнении с традиционными
машинами нет сомнений относительно своеобразия человека. Рабочий
противостоит машине, как живое автомату, и отсюда отчуждение. Он
сохраняет себя как отчужденный человек. Новые машины, новые
[41]
технологии, новые образы, интерактивные экраны не отчуждают, а
интегрируют нас в свои сети. Видео, компьютер, минителефон
(наподобие контактных линз) являются транспарентными протезами,
которые так интегрированы в наше тело, что как будто генетически
или от рождения заложены качестве имплантантов. Связь с
информационной сетью - хотим мы этого или нет - имеет точно такой
же характер, поэтому следует говорить не об отчуждении, а о
включении человека в некую интегрированную систему. При этом идет
ли речь о человеке или машине - это, собственно, уже и неважно.
Невероятный успех искусственного интеллекта состоит в том,
что он освободил нас от воздействия естественного разума, и в том,
что, доведя до совершенства операциональный процесс мышления, он
освободил нас от неразрешимых загадок нашего присутствия в мире.
Преимущество новых технологий состоит в том, что они ставят нас
перед фактом: вечная проблема свободы, в принципе, уже не может
больше быть поставлена. Виртуальные машины не создают никаких
проблем такого рода: ни со стороны субъекта, ни со стороны объекта
никто не создает отчуждения. Наоборот, культивируется
сотрудничество, включенность в общую коммуникативную сеть, которая
является искусственным раем тождества.