Скачать 135.25 Кбайт
Америка
Никто не может отказать нам в исторической
проницательности и концептуальном воображении, которому
интеллектуалы завидуют и по ту сторону Атлантики. Но
неопровержимые истины, чудесные следствия современности находятся
на краю Тихого океана или в Манхэттене. Нью-Йорк, Лос-Анджелес
находятся в центре мира, это следует признать, даже если в этом
есть нечто, что одновременно и воодушевляет, и разочаровывает. Мы
безнадежно отстаем от их ограниченности, их способности к
переменам, от наивного отсутствия чувства меры и социальной,
расовой, морфологической, архитектурной эксцентричности их
общества. Никто не в состоянии проанализировать все это в полной
мере, и меньше всего - американские интеллектуалы, запертые в
своих кампусах, драматически чуждые конкретной, невероятной
мифологии, которая творится вокруг.
В этом обществе, полностью погрязшем в богатстве, могуществе,
старости, равнодушии, пуританстве, ментальной гигиене, нищете и
расточительности, техноло-
[92]
гической тщете и бесполезной силе, я не могу не увидеть утренний
воздух мира. И, может быть, весь мир продолжает грезить о нем даже
тогда, когда подавляет его и эксплуатирует.
На высоте десять тысяч метров, при скорости в тысячу
километров в час подо мной проплывают льды Гренландии, в наушниках
звучит Indes Galantes, на экране - Катрин Денев, какой-то старик -
армянин или еврей - спит, опустив голову на мои колени. "Да, я
чувствую всю силу любви", - поет чей-то божественный голос,
перелетая из одного часового пояса в другой. В самолете люди спят,
скорость не ведает силы любви. Между той ночью, из которой я
вылетел, и той, в которую я приземлюсь, день продлится только
четыре часа. Но божественный голос, голос бессонницы летит еще
быстрее, он пересекает ледяную атмосферу над океаном, движется по
длинным ресницам актрисы, по сиреневому горизонту, над которым
встает солнце, попадает в теплый саркофаг реактивного самолета, и,
наконец, гаснет на просторах Исландии.
Итак, путешествие закончилось.
[93]
ЗВЕЗДНАЯ АМЕРИКА
Звездная Америка. Лирика чистого движения. Против меланхолии
европейского анализа. Мгновенный шок векторности, сигналитичности,
вертикальности, пространственности. Против лихорадящей
отстраненности культурного взгляда.
Радость крушения метафоры, к которой мы прибегаем только во
время траура. Ликование непристойности, непристойность
очевидности, очевидность могущества, могущество симуляции. Против
нашей обманутой невинности, против пропасти наших аффектаций.
Шок. Шок горизонтальности - в автомобиле, шок высотности - в
самолете, шок электронный - в телевидении, шок геологический - в
пустыне, шок стереолитический - в мегаполисах, шок
трансполитический - в игре могущества, музее могущества, которым
стала Америка для всего остального мира.
В Америке для меня не существует истины. От американцев я
требую только лишь быть американцами. Я не требую от них
интеллигентности, здравомыслия, оригинальности, я только хочу,
чтобы они населяли пространство, не имеющее ничего общего с моим,
только прошу быть для меня недосягаемым заоблач-
[94]
ным краем, самым прекрасным орбитальным пространством. Зачем же
стремиться за пределы центра во Франции, перемещаясь в локальное
этническое пространство, если оно само является лишь малой частью
и остатком центральности. Я хочу экс-центрироваться, стать
эксцентричным, но только там, где находится центр мира. И в этом
смысле последний fast-food и самый банальный suburb, зауряднейшие
американские машины-громадины или самые ничтожные персонажи из
комиксов - все это оказывается ближе к центру мира, чем любые
культурные манифестации старой Европы. Это единственная страна,
которая дает право на существование неприкрытой естественности, вы
требуете от вещей, лиц, небес и пустынь быть только тем, что они
есть, just as it is.(1)
В Америке у меня всегда возникает впечатление подлинного
аскетизма Культура, политика, а вместе с ними и сексуальность,
подчинены исключительному зрелищу пустыни, которая составляет
здесь первосцену. Все исчезает перед ней, даже тело, как бы
вследствии истощения, и все становится прозрачным, обретает
легкость, близкую к небытию. Все, что меня окружает, участвует в
этом разрастании пустыни. Но только это радикальное
экспериментаторство и позволяет двигаться дальше, открывая ту
звездность, которую я не найду больше нигде.
Америка - не сновидение, не реальность, Америка -
гиперреальность. Она гиперреальна, поскольку представляет собой
утопию, которая с самого начала переживалась как воплощенная. Все
здесь реально, прагматично и в то же время все погружает вас в
грезу. Возможно, истина Америки может открыться только европейцу,
поскольку он один в состоянии найти здесь
----------------------------------------
(1) Просто как оно есть (англ)
[95]
совершенный симулякр,(1) симулякр имманентности и материального
воплощения всех ценностей.
проницательности и концептуальном воображении, которому
интеллектуалы завидуют и по ту сторону Атлантики. Но
неопровержимые истины, чудесные следствия современности находятся
на краю Тихого океана или в Манхэттене. Нью-Йорк, Лос-Анджелес
находятся в центре мира, это следует признать, даже если в этом
есть нечто, что одновременно и воодушевляет, и разочаровывает. Мы
безнадежно отстаем от их ограниченности, их способности к
переменам, от наивного отсутствия чувства меры и социальной,
расовой, морфологической, архитектурной эксцентричности их
общества. Никто не в состоянии проанализировать все это в полной
мере, и меньше всего - американские интеллектуалы, запертые в
своих кампусах, драматически чуждые конкретной, невероятной
мифологии, которая творится вокруг.
В этом обществе, полностью погрязшем в богатстве, могуществе,
старости, равнодушии, пуританстве, ментальной гигиене, нищете и
расточительности, техноло-
[92]
гической тщете и бесполезной силе, я не могу не увидеть утренний
воздух мира. И, может быть, весь мир продолжает грезить о нем даже
тогда, когда подавляет его и эксплуатирует.
На высоте десять тысяч метров, при скорости в тысячу
километров в час подо мной проплывают льды Гренландии, в наушниках
звучит Indes Galantes, на экране - Катрин Денев, какой-то старик -
армянин или еврей - спит, опустив голову на мои колени. "Да, я
чувствую всю силу любви", - поет чей-то божественный голос,
перелетая из одного часового пояса в другой. В самолете люди спят,
скорость не ведает силы любви. Между той ночью, из которой я
вылетел, и той, в которую я приземлюсь, день продлится только
четыре часа. Но божественный голос, голос бессонницы летит еще
быстрее, он пересекает ледяную атмосферу над океаном, движется по
длинным ресницам актрисы, по сиреневому горизонту, над которым
встает солнце, попадает в теплый саркофаг реактивного самолета, и,
наконец, гаснет на просторах Исландии.
Итак, путешествие закончилось.
[93]
ЗВЕЗДНАЯ АМЕРИКА
Звездная Америка. Лирика чистого движения. Против меланхолии
европейского анализа. Мгновенный шок векторности, сигналитичности,
вертикальности, пространственности. Против лихорадящей
отстраненности культурного взгляда.
Радость крушения метафоры, к которой мы прибегаем только во
время траура. Ликование непристойности, непристойность
очевидности, очевидность могущества, могущество симуляции. Против
нашей обманутой невинности, против пропасти наших аффектаций.
Шок. Шок горизонтальности - в автомобиле, шок высотности - в
самолете, шок электронный - в телевидении, шок геологический - в
пустыне, шок стереолитический - в мегаполисах, шок
трансполитический - в игре могущества, музее могущества, которым
стала Америка для всего остального мира.
В Америке для меня не существует истины. От американцев я
требую только лишь быть американцами. Я не требую от них
интеллигентности, здравомыслия, оригинальности, я только хочу,
чтобы они населяли пространство, не имеющее ничего общего с моим,
только прошу быть для меня недосягаемым заоблач-
[94]
ным краем, самым прекрасным орбитальным пространством. Зачем же
стремиться за пределы центра во Франции, перемещаясь в локальное
этническое пространство, если оно само является лишь малой частью
и остатком центральности. Я хочу экс-центрироваться, стать
эксцентричным, но только там, где находится центр мира. И в этом
смысле последний fast-food и самый банальный suburb, зауряднейшие
американские машины-громадины или самые ничтожные персонажи из
комиксов - все это оказывается ближе к центру мира, чем любые
культурные манифестации старой Европы. Это единственная страна,
которая дает право на существование неприкрытой естественности, вы
требуете от вещей, лиц, небес и пустынь быть только тем, что они
есть, just as it is.(1)
В Америке у меня всегда возникает впечатление подлинного
аскетизма Культура, политика, а вместе с ними и сексуальность,
подчинены исключительному зрелищу пустыни, которая составляет
здесь первосцену. Все исчезает перед ней, даже тело, как бы
вследствии истощения, и все становится прозрачным, обретает
легкость, близкую к небытию. Все, что меня окружает, участвует в
этом разрастании пустыни. Но только это радикальное
экспериментаторство и позволяет двигаться дальше, открывая ту
звездность, которую я не найду больше нигде.
Америка - не сновидение, не реальность, Америка -
гиперреальность. Она гиперреальна, поскольку представляет собой
утопию, которая с самого начала переживалась как воплощенная. Все
здесь реально, прагматично и в то же время все погружает вас в
грезу. Возможно, истина Америки может открыться только европейцу,
поскольку он один в состоянии найти здесь
----------------------------------------
(1) Просто как оно есть (англ)
[95]
совершенный симулякр,(1) симулякр имманентности и материального
воплощения всех ценностей.
|
|