Скачать 135.25 Кбайт
Америка
Короче говоря, в Америке никто не хочет видеть ни как
наступает ночь или просто время отдыха, ни как замирает
технический процесс. Необходимо, чтобы все работало, не
переставая, чтобы не было никакой передышки в искусственном
могуществе человека, чтобы исчезла периодичность природных циклов
(смена времен года, дня и ночи, тепла и холода) - все это во имя
зачастую абсурдного функционального континуума (даже, в сущности,
необходимо отказаться от подлинного или лож-
----------------------------------------
(1) Бакалея (англ).
[121]
ного - все подлинно; от добра и зла - все добро). Здесь можно
сослаться на страх или навязчивые идеи и сказать, что все эти
непродуктивные расходы - работа траура. Но, что абсурдно, то и
восхищает. Сияющие огнями глубокой ночью skylines,(1)
кондиционеры, работающие в пустых отелях посреди пустыни,
искусственное освещение среди бела дня несет в себе что-то
бессмысленное и восхищающее. Идиотское великолепие богатой
цивилизации, которая, подобно первобытному охотнику, застигнутому
ночью, испытывает страх, когда свет начинает меркнуть. Во всем
}rnl есть что-то общее. Что поражает, так это очарование
искусственности, энергии, пространства, и не только природного, но
и того особого пространства, которое в головах американцев.
Любой властитель мира сего в свое время создавал собственную
монументальную аллею, которая в миниатюре воспроизводила бы
необъятные просторы его империи. Но ацтеки в Теотихуакане или
египтяне в своей долине Фараонов, или, наконец, Людовик XIV в
Версале воплощали это в своей собственной архитектуре. Здесь, в
Вашингтоне, бесконечная перспектива, открывающаяся от мемориала
Линкольна до Капитолия, образуется музеями, которые следуют друг
за другом и дают полное представление о нашей вселенной - от
палеолитического периода до космического корабля. Благодаря этому
создается ощущение чего-то научно-фантастического, словно здесь
собраны все знаки земной культуры и событий, для того чтобы
продемонстрировать их какому-нибудь инопланетному гостю. И даже
Белый Дом, расположенный тут же и молчаливо взирающий на все, сам
оказывается музеем, музеем мирового могущества, защищенный
отстраненностью и профилактической белизной.
Очертания города на фоне неба (англ.).
[122]
Ничто не может сравниться с ночным полетом над Лос-
Анджелесом. Внизу, насколько хватает глаз, - что-то вроде
светящейся, геометрической, раскаленной необъятности, сверкающей в
просветах облаков. Разве что ад Иеронима Босха порождает такое же
по силе ощущение пекла. Мерцающее свечение по всем диагоналям:
Уилшир, Линкольн, Сансет, Санта-Моника. Пролетая над Долиной Сан-
Фернандо, мы видим беспредельную горизонтальность, простирающуюся
во всех направлениях. Но когда гора остается позади, город,
который открывается взгляду, оказывается в десять раз больше.
Никогда взгляду не приходилось созерцать такую протяженность, и
даже море не производит такого впечатления, поскольку
геометрически не разделено. Неравномерное, рассеянное мерцание
европейских городов не имеет таких параллелей, точек схода,
воздушных перспектив. Европейские города - это города
средневековья. А Лос-Анджелес ночью конденсирует всю будущую
геометрию человеческих отношений, все их сплетения, пламенеющие в
абстрактности, сверкающие в их протяженности и звездные в их
бесконечном воспроизводстве. Маллхолланд Драйв ночью - это земля с
точки зрения инопланетянина, или, наоборот, земное видение
галактической метрополии.
Заря над Лос-Анджелесом, над холмами Голливуда. Здесь
становится ясно, что солнце озарило Европу лишь для того, чтобы
взойти наконец здесь, над этой планиметрией, где солнечный свет -
это еще и совершенно новый свет пустыни.
Стволы пальм, раскачивающиеся перед электрическим биллбордом
- единственные вертикальные знаки этой планиметрии.
В 6 часов утра кто-то уже звонит из телефонной кабинки перед
Беверли Террас. Ночные рекламы гас-
[123]
нут, дневные вспыхивают. Свег повсюду изобличает и иллюминирует
отсутствие архитектуры. Именно это делает город неподражаемо
прекрасным, близким и согревающим, что бы о нем ни говорили: дело
в том, что он влюблен в свою безграничную горизонтальность, как,
должно быть, влюблен в свою вертикальность Нью-Йорк.
Лос-Анджелес freeways
Грандиозный спонтанный спектакль автомобильного движения.
Всеобщее коллективное действо, круглосуточно разыгрываемое всем
населением. Благодаря масштабу механизма и своего рода соучастию,
npc`mhgs~yels работу этой кровеносной системы, движение здесь
достигает уровня драматической притягательности и символической
организации. Сами машины, с их особым ходом и автоматизированным
управлением, создали соответствующую себе среду, куда они
встраиваются постепенно, подключаясь как к каналу ТВ. В
противоположность нашим
наступает ночь или просто время отдыха, ни как замирает
технический процесс. Необходимо, чтобы все работало, не
переставая, чтобы не было никакой передышки в искусственном
могуществе человека, чтобы исчезла периодичность природных циклов
(смена времен года, дня и ночи, тепла и холода) - все это во имя
зачастую абсурдного функционального континуума (даже, в сущности,
необходимо отказаться от подлинного или лож-
----------------------------------------
(1) Бакалея (англ).
[121]
ного - все подлинно; от добра и зла - все добро). Здесь можно
сослаться на страх или навязчивые идеи и сказать, что все эти
непродуктивные расходы - работа траура. Но, что абсурдно, то и
восхищает. Сияющие огнями глубокой ночью skylines,(1)
кондиционеры, работающие в пустых отелях посреди пустыни,
искусственное освещение среди бела дня несет в себе что-то
бессмысленное и восхищающее. Идиотское великолепие богатой
цивилизации, которая, подобно первобытному охотнику, застигнутому
ночью, испытывает страх, когда свет начинает меркнуть. Во всем
}rnl есть что-то общее. Что поражает, так это очарование
искусственности, энергии, пространства, и не только природного, но
и того особого пространства, которое в головах американцев.
Любой властитель мира сего в свое время создавал собственную
монументальную аллею, которая в миниатюре воспроизводила бы
необъятные просторы его империи. Но ацтеки в Теотихуакане или
египтяне в своей долине Фараонов, или, наконец, Людовик XIV в
Версале воплощали это в своей собственной архитектуре. Здесь, в
Вашингтоне, бесконечная перспектива, открывающаяся от мемориала
Линкольна до Капитолия, образуется музеями, которые следуют друг
за другом и дают полное представление о нашей вселенной - от
палеолитического периода до космического корабля. Благодаря этому
создается ощущение чего-то научно-фантастического, словно здесь
собраны все знаки земной культуры и событий, для того чтобы
продемонстрировать их какому-нибудь инопланетному гостю. И даже
Белый Дом, расположенный тут же и молчаливо взирающий на все, сам
оказывается музеем, музеем мирового могущества, защищенный
отстраненностью и профилактической белизной.
Очертания города на фоне неба (англ.).
[122]
Ничто не может сравниться с ночным полетом над Лос-
Анджелесом. Внизу, насколько хватает глаз, - что-то вроде
светящейся, геометрической, раскаленной необъятности, сверкающей в
просветах облаков. Разве что ад Иеронима Босха порождает такое же
по силе ощущение пекла. Мерцающее свечение по всем диагоналям:
Уилшир, Линкольн, Сансет, Санта-Моника. Пролетая над Долиной Сан-
Фернандо, мы видим беспредельную горизонтальность, простирающуюся
во всех направлениях. Но когда гора остается позади, город,
который открывается взгляду, оказывается в десять раз больше.
Никогда взгляду не приходилось созерцать такую протяженность, и
даже море не производит такого впечатления, поскольку
геометрически не разделено. Неравномерное, рассеянное мерцание
европейских городов не имеет таких параллелей, точек схода,
воздушных перспектив. Европейские города - это города
средневековья. А Лос-Анджелес ночью конденсирует всю будущую
геометрию человеческих отношений, все их сплетения, пламенеющие в
абстрактности, сверкающие в их протяженности и звездные в их
бесконечном воспроизводстве. Маллхолланд Драйв ночью - это земля с
точки зрения инопланетянина, или, наоборот, земное видение
галактической метрополии.
Заря над Лос-Анджелесом, над холмами Голливуда. Здесь
становится ясно, что солнце озарило Европу лишь для того, чтобы
взойти наконец здесь, над этой планиметрией, где солнечный свет -
это еще и совершенно новый свет пустыни.
Стволы пальм, раскачивающиеся перед электрическим биллбордом
- единственные вертикальные знаки этой планиметрии.
В 6 часов утра кто-то уже звонит из телефонной кабинки перед
Беверли Террас. Ночные рекламы гас-
[123]
нут, дневные вспыхивают. Свег повсюду изобличает и иллюминирует
отсутствие архитектуры. Именно это делает город неподражаемо
прекрасным, близким и согревающим, что бы о нем ни говорили: дело
в том, что он влюблен в свою безграничную горизонтальность, как,
должно быть, влюблен в свою вертикальность Нью-Йорк.
Лос-Анджелес freeways
Грандиозный спонтанный спектакль автомобильного движения.
Всеобщее коллективное действо, круглосуточно разыгрываемое всем
населением. Благодаря масштабу механизма и своего рода соучастию,
npc`mhgs~yels работу этой кровеносной системы, движение здесь
достигает уровня драматической притягательности и символической
организации. Сами машины, с их особым ходом и автоматизированным
управлением, создали соответствующую себе среду, куда они
встраиваются постепенно, подключаясь как к каналу ТВ. В
противоположность нашим
|
|