Скачать 135.25 Кбайт
Америка
Ничто так не противоречит законам человеческим и
животным: животные всегда с гордостью делят добычу или сражаются
за нее. Тот, кто ест в одиночестве, - мертв (но не тот, который
пьет один, почему?).
Почему люди живут в Нью-Йорке? Они никак не связаны между
собой. Их объединяет разве что внутренняя наэлектризованность,
происходящая от их скученности. Магическое ощущение смежности и
притяжения во имя искусственной централизованности. Вот, что
создает самопритягивающийся универсум, покинуть который никто не
имеет достаточных оснований. Кроме этого экстаза скученности нет
никаких человеческих оснований находиться там.
Красота черных и пуэрториканцов в Нью-Йорке. Помимо
сексуального возбуждения, которое создает
[83]
смешение рас, необходимо сказать, что черное, пигмент темных рас,
оказывается как бы естественным гримом, который усиливается
искусственным гримом для создания красоты - не сексуальной, а
животной и возвышенной, которой так безнадежно не хватает бледным
лицам. Белизна является как бы измождением физической красоты,
нейтральностью, которая, может быть, благодаря этому получает всю
экзотерическую власть Слова, но которой, в сущности, всегда
пренебрегает эзотерическое и ритуальное могущество искусства.
В Нью-Йорке существует двойное чудо: каждое из больших зданий
властвует или когда-нибудь властвовало над городом; каждый этнос
царит или однажды царил - и те, и другие делают это по-своему.
Скученность придает блеск каждой из этих составляющих, тогда как в
других местах она ведет просто к сглаживанию различий. В Монреале
существуют все эти элементы - этносы, здания, североамериканское
пространство, но не хватает того блеска и силы, которое
свойственно городам Соединенных Штатов.
В Европе тучи только напрасно скрывают от нас небо. В
сравнении с безграничными небесами Северной Америки, с их тучами,
наше крохотное небо со своими облачками и наши тучки являют собой
образ нашего низкооблачного мышления и никогда - мышления
пространством. В Париже небо никогда не отрывается от земли, оно
не парит, оно дано как бы в обрамлении хилых зданий, которые
заслоняют друг друга, как мелкая частная собственность, вместо
того чтобы отражать друг друга в головокружительных зеркальных
фасадах, как в великой столице Нью-Йорк... И вот, что начертано в
небесах: Европа никогда не была континентом. Но как только ваша
нога коснется
[84]
Северной Америки, вы сразу ощутите присутствие целого
континента: там пространство - это само мышление.
В сравнении с даунтауном и ансамблем американских небоскребов
Ля Дефанс уже не производит архитектурного эффекта вертикальности
и необъятности, сжимаясь всеми своими зданиями до пространства
итальянской сцены, являя собой закрытый театр, окруженный
бульваром. Что-то вроде французского сада: букет зданий,
опоясанный лентой. Это противоречит возможности американских
lnmqrpnb, порождающих до бесконечности себе подобных, бросать друг
другу вызов в пространстве, которое благодаря этому состязанию
обрело драматизм (Нью-Йорк, Чикаго, Хьюстон, Сиэтл, Торонто).
Здесь рождается чистый архитектурный объект, ускользающий от
архитекторов, объект, который, в сущности, категорически отрицает
город и назначение, отрицает интересы общества и индивидуума,
упорствуя в своем исступлении, и в спеси равный лишь городам эпохи
Возрождения.
Не стоит очеловечивать архитектуру. Подлинная анти-
архитектура вовсе не в Аркозанти или Аризоне, где в самом сердце
пустыни собраны экологически чистые технологии, - нет, дикая,
нечеловеческая архитектура, которая превосходит человека и не
принимает в расчет никакие ниши, уют или идеальную экологию,
создается только здесь, в Нью-Йорке. Она использовала высокие
технологии, она преувеличила все размеры, она поспорила с небом и
адом... Эко-архитектура, как эко-общество - мягкий ад Нижней
Империи.
Чудо современного сноса зданий. Это вывернутое наизнанку
зрелище запуска ракеты. Двадцатиэтажное
[85]
здание целиком, вертикально, скользит к центру земли. Оно оседает
прямо, как манекен, не теряя своего вертикального положения, как
если бы спускалось по трапу, и находящаяся под ним земная
поверхность поглощает его обломки. Вот чудесное искусство
современности, с которым могут сравниться только лишь фейерверки
из нашего детства.
Говорят: в Европе улица живая, а в Америке - мертвая. Это
неправда. Нет ничего более напряженного, более наэлектризованного,
более витального и более подвижного, чем улицы Нью-Йорка. Толпа,
уличное движение, реклама оккупируют улицу то агрессивно, то
развязно. Улица заполнена миллионами слоняющихся, равнодушных,
агрессивных людей, которым словно больше нечем заняться -
возможно, они действительно нужны только для того, чтобы творить
сценарий повседневной жизни города.
животным: животные всегда с гордостью делят добычу или сражаются
за нее. Тот, кто ест в одиночестве, - мертв (но не тот, который
пьет один, почему?).
Почему люди живут в Нью-Йорке? Они никак не связаны между
собой. Их объединяет разве что внутренняя наэлектризованность,
происходящая от их скученности. Магическое ощущение смежности и
притяжения во имя искусственной централизованности. Вот, что
создает самопритягивающийся универсум, покинуть который никто не
имеет достаточных оснований. Кроме этого экстаза скученности нет
никаких человеческих оснований находиться там.
Красота черных и пуэрториканцов в Нью-Йорке. Помимо
сексуального возбуждения, которое создает
[83]
смешение рас, необходимо сказать, что черное, пигмент темных рас,
оказывается как бы естественным гримом, который усиливается
искусственным гримом для создания красоты - не сексуальной, а
животной и возвышенной, которой так безнадежно не хватает бледным
лицам. Белизна является как бы измождением физической красоты,
нейтральностью, которая, может быть, благодаря этому получает всю
экзотерическую власть Слова, но которой, в сущности, всегда
пренебрегает эзотерическое и ритуальное могущество искусства.
В Нью-Йорке существует двойное чудо: каждое из больших зданий
властвует или когда-нибудь властвовало над городом; каждый этнос
царит или однажды царил - и те, и другие делают это по-своему.
Скученность придает блеск каждой из этих составляющих, тогда как в
других местах она ведет просто к сглаживанию различий. В Монреале
существуют все эти элементы - этносы, здания, североамериканское
пространство, но не хватает того блеска и силы, которое
свойственно городам Соединенных Штатов.
В Европе тучи только напрасно скрывают от нас небо. В
сравнении с безграничными небесами Северной Америки, с их тучами,
наше крохотное небо со своими облачками и наши тучки являют собой
образ нашего низкооблачного мышления и никогда - мышления
пространством. В Париже небо никогда не отрывается от земли, оно
не парит, оно дано как бы в обрамлении хилых зданий, которые
заслоняют друг друга, как мелкая частная собственность, вместо
того чтобы отражать друг друга в головокружительных зеркальных
фасадах, как в великой столице Нью-Йорк... И вот, что начертано в
небесах: Европа никогда не была континентом. Но как только ваша
нога коснется
[84]
Северной Америки, вы сразу ощутите присутствие целого
континента: там пространство - это само мышление.
В сравнении с даунтауном и ансамблем американских небоскребов
Ля Дефанс уже не производит архитектурного эффекта вертикальности
и необъятности, сжимаясь всеми своими зданиями до пространства
итальянской сцены, являя собой закрытый театр, окруженный
бульваром. Что-то вроде французского сада: букет зданий,
опоясанный лентой. Это противоречит возможности американских
lnmqrpnb, порождающих до бесконечности себе подобных, бросать друг
другу вызов в пространстве, которое благодаря этому состязанию
обрело драматизм (Нью-Йорк, Чикаго, Хьюстон, Сиэтл, Торонто).
Здесь рождается чистый архитектурный объект, ускользающий от
архитекторов, объект, который, в сущности, категорически отрицает
город и назначение, отрицает интересы общества и индивидуума,
упорствуя в своем исступлении, и в спеси равный лишь городам эпохи
Возрождения.
Не стоит очеловечивать архитектуру. Подлинная анти-
архитектура вовсе не в Аркозанти или Аризоне, где в самом сердце
пустыни собраны экологически чистые технологии, - нет, дикая,
нечеловеческая архитектура, которая превосходит человека и не
принимает в расчет никакие ниши, уют или идеальную экологию,
создается только здесь, в Нью-Йорке. Она использовала высокие
технологии, она преувеличила все размеры, она поспорила с небом и
адом... Эко-архитектура, как эко-общество - мягкий ад Нижней
Империи.
Чудо современного сноса зданий. Это вывернутое наизнанку
зрелище запуска ракеты. Двадцатиэтажное
[85]
здание целиком, вертикально, скользит к центру земли. Оно оседает
прямо, как манекен, не теряя своего вертикального положения, как
если бы спускалось по трапу, и находящаяся под ним земная
поверхность поглощает его обломки. Вот чудесное искусство
современности, с которым могут сравниться только лишь фейерверки
из нашего детства.
Говорят: в Европе улица живая, а в Америке - мертвая. Это
неправда. Нет ничего более напряженного, более наэлектризованного,
более витального и более подвижного, чем улицы Нью-Йорка. Толпа,
уличное движение, реклама оккупируют улицу то агрессивно, то
развязно. Улица заполнена миллионами слоняющихся, равнодушных,
агрессивных людей, которым словно больше нечем заняться -
возможно, они действительно нужны только для того, чтобы творить
сценарий повседневной жизни города.
|
|