(II, 92)
- Расставание в этом Gelassenheit, расставание для этого Gelassenheit не
исключает удовольствия или обладания (jouissance), напротив - оно дает им место.
Оно открывает игру Бога (Бога и с Богом, Бога с самим собой и с творением); оно
открывает страсть к обладанию Богом:
Wie kan man GOtt geniessen.
GOtt ist ein Einges Ein, wer seiner wil geniessen,
Muss sich nicht weniger als Er, in Ihn einschliessen.
Как можно обладать Богом.
Бог единонеразделен, кто хочет обладать Им,
Должен не меньше, чем он, заключаться в Нем.
(I,83)
- Оставить место для другого, любого другого - это гостеприимство. Двойное
гостеприимство: первое, имеющее вид Вавилонской башни (строительство
126 Ж. Деррида
[construction] башни, призыв к универсальной традиции, но также и насильственное
насаждение имени, языка, идиомы), и второе (другое, то же самое), подвергающее
разрушению [de-construction] башню. Эти два намерения побуждаются одним
определенным желанием универсального сообщества, по ту сторону пустыни черствой
формализации, т. е. за самим построением. Но оба должны обращаться к тому, чего
они хотели бы избежать - неизъяснимому. Желание Бога, Бог как другое имя желания
ведет переговоры в пустыне с радикальным атеизмом.
- Когда слушаешь Вас, то возникает все крепнущее ощущение, что пустыня является
другим именем, если не другим местом желания. И голос апофазиса, имеющий порой
тональность оракула, на что мы недавно намекали, раздается в пустыне, однако это
не всегда означает: вещать в пустыне.
- Движение в сторону универсального языка колеблется между формализмом или самым
обедненным, засушливым, поистине пустынным техническим наукообразием, и, с
другой стороны, - некоторого рода всеобщим натиском нерушимых тайн,
неподдающихся переводу идиом, похожих на непереводимые печати. "Негативная
теология" в этом колебательном движении является одновременно участвующей,
включенной и содержащей в себе. Но рассказ о Вавилонской башне (конструкция и
деконструкция одновременно) есть также история. Чересчур наполненная смыслами.
Невидимая граница здесь могла бы пройти не между вавилонским проектом и его
деконструкцией, а между вавилонским местом (событие, Ereignis, история,
откровение, эсхато-телеология, мессианизм, обращение, направление, ответ и
ответственность, строительство и разрушение) и какой-то невещественной "вещью",
как недеконструируемая Хора, которая предшествует са
127 кроме имени
мой себе в доказательстве, так, как если бы их было две, она и ее дубль. Место
дающее место Вавилонской башне должно быть недеконструируемым, но не как
конструкция, имеющая прочные основания, застрахованные от любого внешнего или
внутреннего разрушения, а как сама расстановка (espacement) де-конструкции.
Именно тут происходят и имеются эти "вещи", которые называют, например,
негативной теологией и ее аналогами, конструкцией и ее аналогами, коллоквиумом и
его аналогами.
- Что Вы хотите сказать, успокаивая себя этими "аналогами"? Что существует
особая возможность в переносе или переводе того, что негативная теология может
стать неким analogon или всеобщим эквивалентом, в переводимости, отрывающей, но
также и возвращающей этот analogon его греческому или христианскому построению?
Что этот шанс может стать шансом на своеобразие, позволяющим сегодня что-то
другое, нежели потеряться в сообществе?
- Может быть. Но я не стал бы пока говорить о сообществе или о своеобразии - ни
человеческом, ни даже антропо-теоцентрическом, ни даже том, что мы встречаем в
перекрестье (Gevier), где называемое "животным" было бы смертным, прошедшим в
тишине. Да, via negativa возможно была бы сегодня переходом от идиомы в пустыне
самого общепринятого, как вероятность права, к другому всеобщему договору о мире
(за рамками того, что сегодня называют международным правом; это очень
позитивная вещь, но еще очень зависимая от европейского понимания государства и
права, а потому столь легко инспектируемая отдельными государствами):
вероятностью обещания и, во всяком случае, предвестником.
- Так Вы дойдете до того до утверждения существования в наши дни "политики" и
"права" "негативной
128 Ж. Деррида
теологии". Какой политико-правовой урок мы можем извлечь из возможности этой
теологии?
- Нет, не извлечь, а вывести как некую программу из предпосылок или аксиом. Но
без этой возможности (той, обязывает нас впредь заключать это слово в кавычки)
не было бы более ни "политики", ни "права", ни "морали". Их смысл был бы
поколеблен.
- В то же время Вы допускаете, что "без" и "не без" являются словами, которые
труднее всего сказать или услышать, самыми немыслимыми или невозможными. Что
хотел, например, сказать Силезиус, когда оставил нам в наследство эту максиму:
Kein Todt ist ohn ein Leben.
Никакая смерть не без жизни.
(I. 36)
или лучше:
Nichts lebet ohne Sterben.
GOtt selber, wenn Er dir wil leben, muss ersterben:
Wie danckstu ohne Tod sein Leben zuererben.