Скачать 124.68 Кбайт
Эссе об имени
"Sein und Zeit",
54 и след.). Одиночество
53 страсти
делает их возможными, но то, что оно делает возможным, не приводит к
исчезновению тайны. Последняя не дает одержать над собой верх, не дает перекрыть
себя ни отношением к другому, ни бытием-вместе или любой другой формой
"социальной связи". Даже если тайна делает их возможными, она им не отвечает;
она - то, что не отвечает. Никакой отзывчивости (responsiveness). Можно ли
назвать это смертью? Смертью данной? Смертью принятой? Я не вижу никаких причин
для того чтобы не назвать это жизнью, существованием, следом. И это не
противоречие.
С этого момента, если симулякр еще свидетельствует о превосходящей его
возможности, превосходство остается, оно (есть) остаток, оно таковым остается,
даже если в данном случае нельзя доверять никакому определенному свидетелю,
никакому гарантированному значению свидетельства; иначе говоря, как на это
указывает само слово*, истории никакого мученичества (martyria). Ведь никогда не
сравняется, это невозможно и не нужно, значение свидетельства и значение знания
и убеждения. Никогда не удастся свести, это невозможно и не нужно, одно к
другому.
Вот чем остается, на мой взгляд, абсолютное одиночество страсти, лишенной
мученичества.
___________________
* Гр. martyria, от которого производится фр. "martyre" (мученичество), означает
свидетельствовать, служить свидетельством или подтверждать. Как, например, в
формуле "Смерть есть последнее свидетельство о вере". - Прим. перев.
примечания
1 Некий "контекст" формирует содержание или сердцевину этих размышлений.
Первоначальная версия публикуемого здесь с некоторыми изменениями текста под
названием "Reponse" ("Ответ") была переведена Дэвидом Вудом и опубликована на
английском языке в труде, озаглавленном Derrida: a critical reader / D. Wood
(ed.). - Oxford (UK), Cambridge (USA): Basil Blackwell. Для чтения этого текста
более чем необходимы некоторые контекстуальные замечания. Этот труд включал
двенадцать эссе, в том числе вышеупомянутое, которое, в принципе, должно было
отвечать остальным. В соответствии с англо-саксонской традицией этот сборник не
замышлялся как простая презентация или комментарий, и еще менее как
свидетельство уважения: скорее, как на то указывало заглавие, как пространство
для критической дискуссии. Участниками последней являлись: Geoffry Bennington,
Robert Bemasconi, Michel Haar, Yrene Harvey, Manfred Frank, Yohn Llewelyn,
Yean-Luc Nancy, Christopher Norris, Richara Rorty, Yohn Sallis, DavidWooi
2 Какую именно мысль внушает нарратор относительно анализа и аналитика в
"Украденном письме" и в особенности на первых страницах "Двойного убийства на
улице Морг"? Чтобы придать большую остроту неупорядоченному понятию аналитика,
он внушает мысль о том, что этот последний должен действовать по ту сторону
расчета и даже правила: "Ведь в сущности любой расчет сам по себе не является
анализом... Талант аналитика проявляется именно в тех ситуациях, которые
находятся вне правил; он молча делает (in silence, - я подчеркиваю - Ж. Д.)
массу наблюдений и выводов. Его партнеры вероятно делают то же самое... Мы
сможем убедиться в том, что изобретательный человек всегда переполнен
фантазиями, и что человек с действительно богатым воображением никогда не
является ничем другим, кроме как аналитиком". (Цитируется по переводу Бодлера:
Bibliotheque de la Pleiade. / Y.G. Le Dantec (dir.).
55 страсти
-P. 7- 10. ["Yet to calculate is not in itself to analyze. [...] But it is in
matters beyond the limits of mere rules that the skill ofthe analyst is evinced.
He makes, in sulence, a host of observations andinferences. So, perhaps do his
companions. [...] It will be found, in fact, that the ingenious are always
fanciful, and the truly imaginative never otherwise than analytic".]).
В "Украденном письме" Дюпэн цитирует Шамфора и разоблачает как "глупость"
условность, согласно которой математическое мышление является "истинным образцом
мышления вообще" (the reason par exellence), и как чисто французское "научное
мошенничество" применение термина "анализ" исключительно к "алгебраическим
действиям". Отметим сразу, так как в дальнейшем это будет нашей темой, что эти
контакты между повествователем и Дюпэном происходят тайно, в "тайном месте". Так
же как они, вместе с ними, мы принадлежим тайне, как говорится по-французски, и
"посвящены в тайну", что не означаег, что мы знаем что-либо. Это по меньшей мере
именно то, о чем (нам) говорит рассказчик в форме написанного и опубликованного
Эдгаром По текста: тайна названа дважды [даже дан адрес: "темная задняя комната
книжной лавки на улице Монмартр" ("at an obscure library in the rue
Montmartre"), затем "отдаленный и пустынный район предместья Сен-Жермен" ("in a
retired and desolate portion of the faubourg St. German"), затем "улица Дюно,
ј33", ("in this little back library, or book-closet, ј33 rue Dunot, Faubourg St.
54 и след.). Одиночество
53 страсти
делает их возможными, но то, что оно делает возможным, не приводит к
исчезновению тайны. Последняя не дает одержать над собой верх, не дает перекрыть
себя ни отношением к другому, ни бытием-вместе или любой другой формой
"социальной связи". Даже если тайна делает их возможными, она им не отвечает;
она - то, что не отвечает. Никакой отзывчивости (responsiveness). Можно ли
назвать это смертью? Смертью данной? Смертью принятой? Я не вижу никаких причин
для того чтобы не назвать это жизнью, существованием, следом. И это не
противоречие.
С этого момента, если симулякр еще свидетельствует о превосходящей его
возможности, превосходство остается, оно (есть) остаток, оно таковым остается,
даже если в данном случае нельзя доверять никакому определенному свидетелю,
никакому гарантированному значению свидетельства; иначе говоря, как на это
указывает само слово*, истории никакого мученичества (martyria). Ведь никогда не
сравняется, это невозможно и не нужно, значение свидетельства и значение знания
и убеждения. Никогда не удастся свести, это невозможно и не нужно, одно к
другому.
Вот чем остается, на мой взгляд, абсолютное одиночество страсти, лишенной
мученичества.
___________________
* Гр. martyria, от которого производится фр. "martyre" (мученичество), означает
свидетельствовать, служить свидетельством или подтверждать. Как, например, в
формуле "Смерть есть последнее свидетельство о вере". - Прим. перев.
примечания
1 Некий "контекст" формирует содержание или сердцевину этих размышлений.
Первоначальная версия публикуемого здесь с некоторыми изменениями текста под
названием "Reponse" ("Ответ") была переведена Дэвидом Вудом и опубликована на
английском языке в труде, озаглавленном Derrida: a critical reader / D. Wood
(ed.). - Oxford (UK), Cambridge (USA): Basil Blackwell. Для чтения этого текста
более чем необходимы некоторые контекстуальные замечания. Этот труд включал
двенадцать эссе, в том числе вышеупомянутое, которое, в принципе, должно было
отвечать остальным. В соответствии с англо-саксонской традицией этот сборник не
замышлялся как простая презентация или комментарий, и еще менее как
свидетельство уважения: скорее, как на то указывало заглавие, как пространство
для критической дискуссии. Участниками последней являлись: Geoffry Bennington,
Robert Bemasconi, Michel Haar, Yrene Harvey, Manfred Frank, Yohn Llewelyn,
Yean-Luc Nancy, Christopher Norris, Richara Rorty, Yohn Sallis, DavidWooi
2 Какую именно мысль внушает нарратор относительно анализа и аналитика в
"Украденном письме" и в особенности на первых страницах "Двойного убийства на
улице Морг"? Чтобы придать большую остроту неупорядоченному понятию аналитика,
он внушает мысль о том, что этот последний должен действовать по ту сторону
расчета и даже правила: "Ведь в сущности любой расчет сам по себе не является
анализом... Талант аналитика проявляется именно в тех ситуациях, которые
находятся вне правил; он молча делает (in silence, - я подчеркиваю - Ж. Д.)
массу наблюдений и выводов. Его партнеры вероятно делают то же самое... Мы
сможем убедиться в том, что изобретательный человек всегда переполнен
фантазиями, и что человек с действительно богатым воображением никогда не
является ничем другим, кроме как аналитиком". (Цитируется по переводу Бодлера:
Bibliotheque de la Pleiade. / Y.G. Le Dantec (dir.).
55 страсти
-P. 7- 10. ["Yet to calculate is not in itself to analyze. [...] But it is in
matters beyond the limits of mere rules that the skill ofthe analyst is evinced.
He makes, in sulence, a host of observations andinferences. So, perhaps do his
companions. [...] It will be found, in fact, that the ingenious are always
fanciful, and the truly imaginative never otherwise than analytic".]).
В "Украденном письме" Дюпэн цитирует Шамфора и разоблачает как "глупость"
условность, согласно которой математическое мышление является "истинным образцом
мышления вообще" (the reason par exellence), и как чисто французское "научное
мошенничество" применение термина "анализ" исключительно к "алгебраическим
действиям". Отметим сразу, так как в дальнейшем это будет нашей темой, что эти
контакты между повествователем и Дюпэном происходят тайно, в "тайном месте". Так
же как они, вместе с ними, мы принадлежим тайне, как говорится по-французски, и
"посвящены в тайну", что не означаег, что мы знаем что-либо. Это по меньшей мере
именно то, о чем (нам) говорит рассказчик в форме написанного и опубликованного
Эдгаром По текста: тайна названа дважды [даже дан адрес: "темная задняя комната
книжной лавки на улице Монмартр" ("at an obscure library in the rue
Montmartre"), затем "отдаленный и пустынный район предместья Сен-Жермен" ("in a
retired and desolate portion of the faubourg St. German"), затем "улица Дюно,
ј33", ("in this little back library, or book-closet, ј33 rue Dunot, Faubourg St.
|
|