Скачать 124.68 Кбайт
Эссе об имени
Я хочу сказать, что дружба, позволяющая такую встречу, и
сама эта полилогия, в которой пишут друг другу и читают друг друга те, для кого
негативная теология - сквозь загадку своего имени и изначальную
бессодержательность - еще что-то означает, толкает их обращаться друг к другу
под этим именем, от этого имени и на этом основании.
Как можно сегодня разговаривать - то есть говорить вместе, обращаться к
кому-либо, свидетельствовать - по поводу и во имя негативной теологии? Как это
может происходить сегодня, еще сегодня, спустя столь много времени с открытия
via negativa?. Является ли негативная теология "топиком"? Откуда эта возможность
несравнимой и изначально неограниченной
88 Ж. Деррида
переводимости того, что пришло к нам под маркой домашнего, европейского,
греческого и христианского негативной теологии, негативного пути, апофатического
дискурса? Не какого-то универсального языка, ойкуменизма или консенсуса, а языка
будущего, самого взаимного из всех существующих. Нужно спросить себя, что
означает с такой точки зрения дружба конкретного друга, если мы изымем из нее,
как и из самой негативной теологии, все ее определения, господствующие в
греческом или христианском мире9, вычтем схему братства (фратернализм) и
фаллоцентризма из philia или из милосердия, как например, некоторую сложившуюся
фигуру из демократии.
- Дружба и перевод (traduction), а следовательно, - опыт перевода как дружбы,
вот, кажется, то, что вы хотели с нами поддерживать. Правда мы с трудом
представляем перевод в обычном смысле этого слова - компетентный или нет - без
некоторой philein, без определенной любви, дружбы или "притягательности". Вы
может быть возразите, что эта philein направлена на вещь, текст или другого - на
то, что нужно перевести. Даже если ненависть может обострить бдительность
переводчика и мотивировать демистификаторскую трактовку, эта ненависть открывает
нам еще одну сильную форму желания, интереса и даже очарования.
- Мне кажется, что именно опыты перевода составляют этот "Коллоквиум" и все
авторы даже дают это почувствовать. Говоря между прочим, перевод (а не
оригинальная версия текстового события, которое как бы ему предшествовало) также
разделяет этот любопытный статус post-scriptum'а, вокруг которого мы кружим на
месте.
- Скорее, в котором мы ведем дебаты, боремся. В чем негативная теология
постоянно рискует стать похожей на опыт перевода? I la опыт, коротко говоря? И
89 кроме имени
на опыт в форме post-scriptum? На что этот риск дает ей шанс?
- Оттолкнемся от этого предложения, если хотите: "То, что называют негативной
теологией, в идиоме греко-латинского происхождения есть язык".
- Только язык? Более или менее язык? А может еще то, что спрашивает и
сомневается в природе или в самой возможности языка? А может то, что по своей
природе превосходит язык, а также и "существо" негативной теологии, будет
чувствовать себя вне языка, за ним?
- Несомненно. Но то, что называют негативной теологией, в идиоме
греко-латинского происхождения - это, по меньшей мере, язык, который говорит тем
или иным способом то, что мы сейчас уточнили по поводу языка, т.е. говорит о
себе самом. Как вырваться из этого круга?
- Если верить Вам, возражение, встречаемое предложением типа "S есть Р" ("то,
что называют НТ, есть язык" и т. п.), не сможет отныне принимать вид
опровержения. Оно не могло бы заключаться в том, чтобы критиковать его
ошибочность, но подозревать его в неопределенности, бессодержательности или
неясности, обвинять в неспособности определить субъект и атрибут этого суждения
и даже не проверять это ученое незнание, в смысле, облагороженном Николаем
Кузанским или некоторыми сторонниками негативной теологии. Предложение ("то, что
называют негативной теологией, есть язык") не имеет никакого строго
определяемого референта: ни в субъекте, ни в атрибуте, ни даже в их связке.
Поскольку оказывается, сколь бы мало мы ни знали об этой негативной теологии...
- Вы признаете, следовательно, что мы знаем о ней кое-что, мы говорим не в
пустоту, мы приходим после этого знания, сколь бы мало и непрочно оно ни было.
Мы ее пред-понимаем...
90 Ж. Деррида
- Это пред-понимание стало бы таким образом фактом, из которого мы должны
исходить, и в отношении которого мы стали бы пост-положенными. Мы приходим после
факта, и если дискурсивные возможности via negativa несомненно уже исчерпаны, то
нам только это и остается думать. Впрочем, эти возможности были исчерпаны очень
быстро, они всегда состояли в близкой и непосредственной исчерпанности самих
себя, как если бы они не могли обладать историей. Вот почему легкость корпуса
ссылок (здесь, например, "Паломник херувима") или редкость примеров не должны
становиться препятствием. Мы находимся в совершенной образцовости как в
безводной пустыне, поскольку главной тенденцией является формализующая
разреженность.
сама эта полилогия, в которой пишут друг другу и читают друг друга те, для кого
негативная теология - сквозь загадку своего имени и изначальную
бессодержательность - еще что-то означает, толкает их обращаться друг к другу
под этим именем, от этого имени и на этом основании.
Как можно сегодня разговаривать - то есть говорить вместе, обращаться к
кому-либо, свидетельствовать - по поводу и во имя негативной теологии? Как это
может происходить сегодня, еще сегодня, спустя столь много времени с открытия
via negativa?. Является ли негативная теология "топиком"? Откуда эта возможность
несравнимой и изначально неограниченной
88 Ж. Деррида
переводимости того, что пришло к нам под маркой домашнего, европейского,
греческого и христианского негативной теологии, негативного пути, апофатического
дискурса? Не какого-то универсального языка, ойкуменизма или консенсуса, а языка
будущего, самого взаимного из всех существующих. Нужно спросить себя, что
означает с такой точки зрения дружба конкретного друга, если мы изымем из нее,
как и из самой негативной теологии, все ее определения, господствующие в
греческом или христианском мире9, вычтем схему братства (фратернализм) и
фаллоцентризма из philia или из милосердия, как например, некоторую сложившуюся
фигуру из демократии.
- Дружба и перевод (traduction), а следовательно, - опыт перевода как дружбы,
вот, кажется, то, что вы хотели с нами поддерживать. Правда мы с трудом
представляем перевод в обычном смысле этого слова - компетентный или нет - без
некоторой philein, без определенной любви, дружбы или "притягательности". Вы
может быть возразите, что эта philein направлена на вещь, текст или другого - на
то, что нужно перевести. Даже если ненависть может обострить бдительность
переводчика и мотивировать демистификаторскую трактовку, эта ненависть открывает
нам еще одну сильную форму желания, интереса и даже очарования.
- Мне кажется, что именно опыты перевода составляют этот "Коллоквиум" и все
авторы даже дают это почувствовать. Говоря между прочим, перевод (а не
оригинальная версия текстового события, которое как бы ему предшествовало) также
разделяет этот любопытный статус post-scriptum'а, вокруг которого мы кружим на
месте.
- Скорее, в котором мы ведем дебаты, боремся. В чем негативная теология
постоянно рискует стать похожей на опыт перевода? I la опыт, коротко говоря? И
89 кроме имени
на опыт в форме post-scriptum? На что этот риск дает ей шанс?
- Оттолкнемся от этого предложения, если хотите: "То, что называют негативной
теологией, в идиоме греко-латинского происхождения есть язык".
- Только язык? Более или менее язык? А может еще то, что спрашивает и
сомневается в природе или в самой возможности языка? А может то, что по своей
природе превосходит язык, а также и "существо" негативной теологии, будет
чувствовать себя вне языка, за ним?
- Несомненно. Но то, что называют негативной теологией, в идиоме
греко-латинского происхождения - это, по меньшей мере, язык, который говорит тем
или иным способом то, что мы сейчас уточнили по поводу языка, т.е. говорит о
себе самом. Как вырваться из этого круга?
- Если верить Вам, возражение, встречаемое предложением типа "S есть Р" ("то,
что называют НТ, есть язык" и т. п.), не сможет отныне принимать вид
опровержения. Оно не могло бы заключаться в том, чтобы критиковать его
ошибочность, но подозревать его в неопределенности, бессодержательности или
неясности, обвинять в неспособности определить субъект и атрибут этого суждения
и даже не проверять это ученое незнание, в смысле, облагороженном Николаем
Кузанским или некоторыми сторонниками негативной теологии. Предложение ("то, что
называют негативной теологией, есть язык") не имеет никакого строго
определяемого референта: ни в субъекте, ни в атрибуте, ни даже в их связке.
Поскольку оказывается, сколь бы мало мы ни знали об этой негативной теологии...
- Вы признаете, следовательно, что мы знаем о ней кое-что, мы говорим не в
пустоту, мы приходим после этого знания, сколь бы мало и непрочно оно ни было.
Мы ее пред-понимаем...
90 Ж. Деррида
- Это пред-понимание стало бы таким образом фактом, из которого мы должны
исходить, и в отношении которого мы стали бы пост-положенными. Мы приходим после
факта, и если дискурсивные возможности via negativa несомненно уже исчерпаны, то
нам только это и остается думать. Впрочем, эти возможности были исчерпаны очень
быстро, они всегда состояли в близкой и непосредственной исчерпанности самих
себя, как если бы они не могли обладать историей. Вот почему легкость корпуса
ссылок (здесь, например, "Паломник херувима") или редкость примеров не должны
становиться препятствием. Мы находимся в совершенной образцовости как в
безводной пустыне, поскольку главной тенденцией является формализующая
разреженность.
|
|