Конечно, хе хе, шутка. (Сам улыбается понимающе.) Шутка. Как это я раньше не догадался“. И шёпотом: „Вы понимаете, всё это останется между нами, можете не сомневаться“. И опять громко: „Шутка, шутка…“
Легенда о масонах ложна. (53). Но её ложность истинна. И поэтому это правда. Сравните, например, восприятие тела у древних греков. Сердце – это обиталище души, гладкая и плотная печень отражает идущие от мозга токи, что вызывает пророческие сны. Легкие – мягкие, как губка, и прохладные – смягчают удары закипающего гневом сердца. И т.д. Это всё, конечно, неверно, но в субъективном восприятии человека – вполне истинно. Так нормальный человек и переживает своё тело. Если лечь на спину, закрыть глаза и сосредоточиться на физиологическом восприятии внутренностей, то пространственное ощущение совпадёт с архаичным бредом древних. Более того, глубокое прочувствование именно этой ложной схемы расположения и взаимосвязи органов может вызвать даже некоторое волевое управление их функционированием.
«Всемирный заговор», «тайное знание», «расовая борьба» и т.д. – всё это изломы, но изломы настоящие, истинные, человеческие (58). Естественные изломы человеческой психики. От этого нельзя уйти. С точки зрения физиологии, сердце – примитивный мускул. С точки зрения психики, сердце – это середина, средоточие жизни, что чувствуют не только люди, но и животные.
На подобных «ошибках» построен психоанализ, в этом его глубочайшая истинность и искренность. Но, с другой стороны, следует же признать, что и сам психоанализ является «ошибкой». Учение Юнга об архетипах само архетипично. В этом его спасительная двусмысленность.
В начале 70 х годов на западе была опубликована книга английского философа Артура Кестлера (62) «Призрак в машине». В частности, в ней разбирался феномен «закрытой системы убеждений». Таковая система, согласно автору, претендует на роль всеобъясняющей Правды, будучи в лучшем случае относительной истиной. Но при этом она «не может быть опровергнута силою фактов, ибо все противоречащие ей данные автоматически перетолковываются».
Причем это «перетолкование» «совершается изощрённо казуистическими методами „двоемыслия“, безразличными к „эвклидовским“ законам обычной неизвращённой логики и цепляющимися за аксиомы огромной эмоциональной силы». Причину создания «закрытых систем» Кестлер усматривает в самом характере биологической эволюции человека:
«Человеческий мозг – жертва просчёта в конструкции, прокравшегося из за необычайно поспешной, „взрывной“ эволюции, предположительно имевшей место в плейстоцене. В ходе такого ускоренного филогенеза не успела сложиться достаточно эффективная коммуникация между „старым мозгом“ (палеокортексом, восходящим к рептилиям), „средним мозгом“ (мезокортексом, присущим низшим млекопитающим) и „новым мозгом“ (неокортексом, специфичным для высших млекопитающих и человека). Дефект координации состоит прежде всего в том, что многие функции филогенетически новых отделов мозга дублируются филогенетически более старыми его отделами, которые заведуют не только бессознательными вегетативными процессами в организме, но вдобавок по своему „чувствуют“ и „мыслят“. В человеческом сознании имеются как бы два независимых экрана: на один из них проецируется грубый и упрощенный абрис действительности, апеллирующий к низшим инстинктам и невербализованным эмоциям, на другом – возникает более точный, детальный и адекватный образ мира. Психическая раздвоенность, свойственная человеку, находит подтверждение в материальном субстрате – в „шизофизиологии“ головного мозга. В нашей черепной коробке, образно говоря, расположились бок о бок крокодил, лошадь и человек разумный, причем первые две твари далеко не всегда подчиняются своему предполагаемому господину. Напротив, они часто превращают его в своего раба: вербальное мышление подыскивает рациональные мотивировки и хитроумные оправдания примитивным аффектам». Мысли Кестлера, конечно, не столь уж и оригинальны и скорее являются «бродячим сюжетом» современной западной философии. В данном случае интересно другое: Кестлер, ведя нить повествования, постепенно договаривается до необходимости повальных трепанаций черепа и вакцинации всего населения земли мощнейшими нейрофармакологическими средствами. Этой чудовищной, апокалиптической картиной «излечения морально невменяемой расы душевнобольных» английский мечтатель и заканчивает свою книгу.
Кестлер говорит о мозговом дефекте совершенно верно, тонко, остроумно, но и с этого бока мысль вывернулась, как падающая кошка, и упала на все четыре лапы вульгарнейшего утопического активизма. Получилась своего рода идеальная демонстрация ущербности человеческого мышления. Но эта ущербность ущербна лишь с одной точки зрения. Мне, например, эта ущербность мила, приятна. Для меня она – трогательно естественна. (Розанов писал, что живое лицо с прыщиком ему милее идеальной белизны античного мрамора.) Не надо только сопротивляться – ковырять лицо и мазать его едким гримом. Да, например, русское мышление – «пластинка». Ну что тут поделаешь. Надо дать мысли крутиться. Иначе все лопнет, треснет, разобьётся. (64) Вот, вернёмся к масонам.