Русское мышление свободно в самих исходных постулатах. Точнее, их просто не существует, и русский выбирает оные по собственному произволу. Зато, раз выбрав, удивительно неспособен к какому нибудь соотнесению с реальностью и с головой увязает в болоте тягуче абстрактных размышлений. Русское мышление сильно в чисто интуитивной сфере. По своей сути оно построено на провокации, и для отечественного сознания еврейская герменевтика всегда будет смешной и наивной азиатчиной. Евреи очень наивный народ, инфантильный. Они считают себя очень умными и хитрыми, но, по словам Розанова, «ум их вообще сильно преувеличен».
Еврей строит себе интеллектуальный мирок, ограничивает его со всех сторон ширмами постулатов… и оказывается в положении страуса, так как для русского всех этих еврейских постулатов просто не существует. Еврей хочет его обмануть, но русский ни во что не верит. Ему подсовывают фальшивый вексель, но русский не верит и векселям настоящим. «Москва слезам не верит», как подчеркнул Розанов в своем «Апокалипсисе».
В 1917 м они «сосчитали», «высчитали», но русский сапог раздавил все эти ширмы и лабиринты, даже не заметив. Ведь до сего дня русские так и не заметили, не поняли, что произошло. События 1917 го для русского сознания очень сложны, головоломны и вообще «верится с трудом». Но 17 й со временем забыли, «потеряли». Потеряли фальшивый вексель, БИЛЕТ В АД.
Евреи – гениальные провокаторы практики, но в теории, в мире идей удивительно неспособны к какой– либо нечестности, неправде, юродству. (159) Им это просто не приходит в голову. Внутри плоских шахмат они боги, но русские разбивают шахматные доски об их «жалобные лобные кости». Когда с евреем ведёшь какое либо дело и зависим от него или взаимозависим, он силён, но если свободен от него, он вдруг становится глуп, узок, азиатски прямолинеен. Он сам не понимает, что над ним издеваются. Он слепнет и глохнет, вообще замирает, как перевернутая черепаха. Русскому же человеку стоит только связать себя чем нибудь определённым, как он моментально превращается в идиота. Русский писатель часто гений, русский литературовед почти всегда идиот (161).


124

Примечание к №117
в уроднении национальному року есть и что то приятное. Чувство: а, вот я какой, вот почему это всё у меня
Эпизод из набоковского «Дара»:
«Накинув на шею серо полосатый шарфик, он по русски задержал его подбородком, по русски же влезая толчками спины в пальто».
Оказывается, это по русски. А я, одеваясь так всегда, и не знал. И я вспомнил милого отца, молодого. В плаще болонье и берете, прижимающего подбородком пёстрое кашне.


125

Примечание к №72
Боже мой, куда я попал!
Набоков писал:
«Ужасы, которые прошлые поколения мысленно отстраняли, как анахронизмы или как нечто, случавшееся только очень далеко, в получеловеческих ханствах и мандаринствах, на самом деле происходили вокруг нас».
Для вас – «вокруг». А для нас – «с нами». Я сам в ханстве мандаринстве получеловеческом живу. Ладно, что это страшно и больно. Но это… пошло. Умру, и меня спросят: «Где жил?» Я шмыгну носом: «Мы в Ресефесеере». – «Ну и дурак».
Положить жизнь за то, чтобы мандаринство стало человеческим. Что ж, благородно, мило. Но ведь всё это уже было, было. А жизнь человеку даётся один раз. А меня вынуждают убить жизнь на то, чтобы отучить великовозрастных идиотов хлопать об затылки первоклашек пакеты из под жареного картофеля. Поистине великая задача для философа! А ведь иного пути нет.


126

Примечание к №119
выбрали бездну русского языка … вместо плоского, но прочного и уютного солнечного пляжа
«Пляж» это мечта Чехова. Загорать, кататься на лодке. За два с половиной месяца до смерти он пишет жене:
«Один страстный рыболов преподал мне особый способ рыбной ловли, без насадки; способ английский, великолепный … Быть может, ты подберёшь лёгонькую, красивенькую и недорогую лодку. Или узнай там, где у них магазин, и побывай в магазине. Чем легче лодка, тем лучше. Спроси цену, запиши название и N лодки, чтобы потом можно было выписать, и спроси, можно ли отправить лодку как простой товар. Дело в том, что железная дорога отдаёт под лодку целую платформу и потому проезд лодки обходится в 100 рублей».
Пишет сестре за неделю до смерти:
«Надо чтобы ты в свободную минуту в ватерпруфе (шутливое название ватерклозета. – О.), что с изразцами, велела в окне сделать форточку, которую можно было бы открывать. Только надо сделать очень хорошо… Марки не бросай, оставляй для меня».
За три дня до смерти Чехов упросил Книппер купить белый фланелевый костюм… В нём его и повезли вместо лодки, в вагоне для устриц.
Чехов всё пытался выкарабкаться из гоголевского бреда, выправить русскую литературу, придать ей безопасную плоскость и твёрдость, но сама судьба тянула его назад. Даже физиология у Чехова нехорошая, декадентская. В молодости ещё воспаление брюшины, геморрой, импотенция, потом чахотка и сопутствующая этой болезни эротомания. В последних годах Чехова, в этом предсмертном упивании жизнью человека с гнилыми лёгкими есть нечто страшное и одновременно пошлое.