Не кажется ли вам, любезный читатель, после всего, что вы прочитали выше, что г н Щедрин говорит вам «трефандос» и «фики», а вы, подобно генералу Голубчикову, отмахиваетесь руками и, покатываясь со смеху, кричите бессильным голосом: «Ой, да перестань же, пострел! Всю игру перепутаю» … Но неумолимый остряк не перестаёт, и вы, действительно, путаете игру, то есть сбиваетесь с толку и принимаете глуповского балагура за русского сатирика. Конечно, «тайные поросячьи амуры», «новая затыкаемость старой непоглощаемости» и особенно «сукин сын туз» не чета «греческому человеку Трефандосу». Остроты г на Щедрина смелее, неожиданнее и замысловатее шуток пехотного командира, но зато смеётся над остротами г на Щедрина не один глуповский генерал Голубчиков, а вся наша читающая публика…"
В результате возникает спутанность, потеря нити иронии и ухмыляющееся на авось отношение вообще к миру. Это чувство круговой поруки обмана, кругового смеха на всякий случай. Щедринские штампы это лишь метки болезни, накожные нарывы, вызванные общим воспалением организма. Всё начинает сочиться тайным, неприличным смыслом. Сама материя превращается в мат. «Молоток». А ну ка бросим в щедринское пространство. – «Э хе хе, молоток» (825), – и подмигнуть. «Фартук». – «Ха ха ха, ну вы скажете». «Палка». – «И хи хи». И специальная, «понимающая» улыбка. Все ложно. Подлинно лишь одно – затаённая, до краёв заполняющая, а потому и не выплескиваемая наружу ненависть. Ненависть как спокойная полнота, как мудрость.
Без знания произведений Салтыкова Щедрина будет ничего не понятно в филологических зарослях интеллигентских «трефандосов», и главное, не будет понятно мироощущение двух трёх поколений русских образованных классов. Особенно из разночинцев, ведь щедриномания это прежде всего аберрация русской крестьянской недоверчивости к миру, крестьянского юмора и типа поведения в незнакомой, пугающей обстановке. Щедрин это гений масонской пропаганды в России, вершина. Он выявил и зафиксировал природную предрасположенность русского языка к злобному отстранению. Разумеется, совершенно невольно, из природного эстетизма.
Достоевский писал о Михаиле Евграфовиче:
«У него игра, у него словечки, он вертляв, у него совершенно беспредметная и беспричинная злость, злость для злости – нечто вроде искусства для искусства. Злость, в которой он и сам ничего не понимает. А это то всего драгоценнее… Стоит только направить эту злость и он будет кусать всё, что ему ни укажут, потому что ему только бы кусать».
И ниже:
«В сущности, это был поклонник искусства для искусства, юмористики для юмористики. Был бы только „трефандос“, а к кому он относится – все равно».
У Щедрина дурашливый, подзуживающий эстетизм. Карикатура для карикатуры. Нарисовал злой шарж, потом походил походил вокруг и неожиданно пририсовал на щеку бородавку. Бородавку совсем немотивированную, нелепую, уничтожающую последние остатки сходства с оригиналом. Но уж больно хороша – нельзя отказаться. И снова ходит ходит и вдруг – р раз – к бородавке волоски пририсовал. Вообще хорошо стало, заходил по кабинету, ручки потирая: «Ай да Щедрин!» Потом ночью проснулся, зажёг свечу и волоски в оранжевый цвет выкрасил. Счастливый, под утро заснул.
Его многотомные фельетоны дики – гниль языка. Это такой позитивный Маяковский. Если бы Михаилу Евграфовичу прочли бы про «горбуна и ананас», он бы понял «как». Но ему, в отличие от Маяковского, не показали, – время другое было… Всё же отдельные предложения, коротенькие сказочки – закруглены и так и просятся в следующую литературную эпоху. Или, по крайней мере, в эпоху предыдущую. В сущности, лицеист и вице губернатор Салтыков Щедрин это камер юнкер 60 70 х.
В своём Мраморном дворце великий князь Константин Николаевич (второй человек в государстве тогда) сидя на канапе, давясь от смеха, читал щедринские вещицы. Лично покровительство оказывал.


720

Примечание к №695
В том то и дело, что ничего они не изучали.
Это ещё с тех героических лет масонская мифология начала раскручиваться: народовольцы сверхлюди, «гении конспирации», летают, проходят сквозь стены. – Бездарные недотёпы, которых серьёзные люди замучивались прикрывать. (739) Ну что это? – Вот знаменитый «Дворник» – Михайлов, начальник «контрразведки» «Народной Воли». Как он засыпался: пошёл в одну из главных фотографических мастерских Петербурга и заказал карточки только что повешенных народовольцев. Когда Михайлов зашёл в мастерскую во второй раз, ему там сказали, что карточки еще не готовы, причём пока хозяин говорил, его жена, стоявшая рядом, провела рукой по шее, смотря Михайлову в глаза. Дурачок, прийдя на явку рассказал своим: «что бы это значило?» Решили что предупреждают о засаде. На следующий день гениальный контрразведчик снова пошёл в мастерскую, на авось. Делать было нечего (до каких же пор прикрывать!) – взяли. Как только взяли, дурачок стал рваться, кричать: "Вы не понимаете, с кем вы разговариваете! я буду жаловаться! я отставной поручик (748) такой то!" – «А где вы живете?» Михайлов назвал точный адрес конспиративной квартиры.