Вообще, в теократии вся элита, то есть и первое, и второе сословие, и подразумеваемый главковерх, должна выкристаллизовываться из пророков:
«Пророчество в теократии только зарождающейся, ещё не организованной, где пророк как исключительный избранник Бога и людей, как единый посредник между святыней Божией и мирской жизнью, заключает в себе начало и источник всех остальных властей и учреждений, которые и вычленяются постепенно из его единовластия по мере организации теократии».
Итак, план следующий. Евреи пророки обличают социальную несправедливость и захватывают власть в России. Власть эта сначала осуществляется в виде диктатуры. Постепенно создаётся следующая структура: 1). «часть пассивно человеческая» – русские люди, исповедующие православие, но православие униатское, примитивное, «хлопську вяру» для быдла, 2). «князья или начальники» (аппарат управления) – преимущественно поляки, исповедующие католицизм, но католицизм также редуцированный, католицизм лишь постольку, поскольку он не противоречит ветхозаветной теократической идее, 3). элита, исповедующая масонство и собственно иудаизм. Как о прообразе такого общества Соловьёв прямо говорит о Западной Украине, входящей в состав Австро Венгрии (т.н. Червонная Русь).
Характерно, что, выступая за слияние православной и католической церкви, Соловьёв считал, что основной путь навстречу должно проделать православие, а не католичество. Говоря же о синтезе христианства и иудаизма, опять таки Соловьёв фактически заставлял большую часть пути пройти христианскую церковь.
Вообще, план Соловьёва был бы достаточно интересен, достаточно грандиозен, достаточно злораден, если бы… (618) если бы не являлся слабой тенью реального функционирования западного общества. Он изложил то, что в гораздо более сложной форме создавалось на протяжении столетий умнейшими людьми Европы.


584

Примечание к №564
"назойливая воспроизводимость от Чаадаева до Бердяева " (идеи жертвования Россией)
Томас Манн сказал, что немецкому народу свойственно решать свои внутренние проблемы за счёт всего мира. Можно добавить, что для русского народа свойственно решать мировые проблемы за свой собственный счёт.


585

Примечание к №547
«Впрочем, многое и от глупости». (И.Бунин)
На ХIII съезде некто Богачин, пролетарий «от станка», долженствующий символизировать смычку туземных поселян с богоизбранной администрацией, распинался:
«Мы, товарищи, пойдём вместе с вами, беспартийцы, будем его укреплять, этот фундамент мраморный, и будем его утверждать. В скором будущем, товарищи, сольёмся все в одно и будем идти твёрдо. И как любили мы Ильича, так должны любить друг дружку, и когда мы сольёмся все вместе, тогда только процветёт наша Россия большими пушистыми цветами, и процветёт наш III Коммунистический интернационал по всему миру».
Набоков написал в «Даре»:
«Было время, когда щедрой рукой сеялись семена цветка счастья, солнца, свободы. Он теперь подрос. Россия заселена подсолнухами. Это самый большой, самый мордастый и самый глупый цветок».


586

Примечание к №561
Как о великой Обиде, запомнившейся на всю жизнь, говорил отец о том, что старшая сестра, у которой он жил, не дала ему, маленькому, сливок.
Сестра отца работала в ленинградском мюзик холле. В её квартире всегда было шумно, весело. Красивая блондинка пользовалась у ленинградского еврейства большим успехом. Всем знакомым она объявила, что её брат это мальчик беспризорник, которого она «из жалости» взяла с улицы и совершенно бесплатно кормит и одевает. Гости такой необыкновенной доброте удивлялись, по восточному цокали языками. У отца были голодные обмороки. Однажды он от неё сбежал, но его поймали через несколько дней на станции.
На моей памяти отец ненавидел сестру вдохновенно, возвышенно, так ненавидел, как ненавидеть родственников могут только русские. И как всегда у русских, в отцовской ненависти было что то детское и страшно зависимое от объекта.


587

Примечание к №472
Писатель – одновременно и Кречмар и Горн, и палач и жертва.
Горн, конечно, мощен, это почти дьявол. Даже его трусость – предикат дьявола. Кречмар слишком ничтожен, чтобы бороться с ним (гибнет при первой же попытке). Так что в «Камере обскуре» явной антитезы дьявольскому началу нет. Божественная природа творчества скрыта. А её Набоков чувствовал не менее, чем природу дьявольскую. Уже в первом романе («Машенька») герой, вспоминающий свое детство, горделиво назван «богом, воссоздающим погибший мир».
Своеобразной альтернативой «Камере» является «Защита Лужина». Здесь, наоборот, дьявольские силы деперсонифицированы и выступают в виде каких то абстрактных «шахматных богов» (даже не «бога»). Правда, мелькает на периферии повествования горновская фигура шахматного антрепренёра Валентинова. Но это эпизодическая эфемерида. Зло абстрактно. Ему же противостоит фигура незаурядная, даже гениальная.
Но гений Лужина – гений писательский, шахматный. Трагедия его в перенесении законов шахматной игры на реальный мир.