Я же не Набоков лолитовского периода. И не Набоков эпохи «Дара». И не Набоков эпохи Годунова Чердынцева. Я вообще не Набоков. Я Одиноков. Одиноков – 0. Набоков пародировал то, что было (полемика в эмиграции), я – то, чего нет. И не будет. Набоков в «Даре» описывал сибирскую жизнь Чернышевского:
«Ссыльным он зимними вечерами читал. Как то раз заметили, что хотя он спокойно и плавно читает запутанную повесть, со многими „научными“ отступлениями, смотрит то он в пустую тетрадь. Символ ужасный!»
Символ ужасный! (946)
И мало того. Мало того, что я ноль. Этот ноль ещё пустят в дело, положат где нибудь резиновой прокладочкой, приладят в механизм. И ноль в хозяйстве пригодится, и ноль в дело пойдёт. В Нолинск на фабрику валенок (там есть, я по БСЭ смотрел).
Вот теперь уже на эту тему всё. ТАК живи!


944

Примечание к №901
Тысяча страничек, копеечка к копеечке. Можно и закругляться.
Стравинский вспоминал об истории создания своего «Петрушки» (сочинён ного в 1911 г.):
«Мне захотелось развлечься сочинением оркестровой вещи, где рояль играл бы преобладающую роль… Когда я сочинял эту музыку, перед глазами у меня был образ игрушечного плясуна, внезапно сорвавшегося с цепи, который своими каскадами дьявольских арпеджио выводит из терпения оркестр, в свою очередь отвечающий ему угрожающими фанфарами. Завязывается схватка, которая в конце концов завершается протяжной жалобой изнемогающего от усталости плясуна».
По поводу этой фразы эмигрантский критик Борис Филиппов заметил в одной из своих статей:
«Характерно, что Стравинский замыслил свою партитуру, как ПОБЕДУ оркестра, как целого, как СТИХИИ, как ИСТОРИИ, над одиноко ИЗНЕМОГАЮЩЕЙ ЛИЧНОСТЬЮ, притом – РЯЖЕНОЙ, БАЛАГАННОЙ: Петрушкой роялем … И всё таки – бедный Пьеро Петрушка! Хотя – социально там, исторически, – ты истекаешь всего навсего „клюквенным соком“, но ведь по плотски, телесно – ты истекаешь своей кровью рудой… Ты, русский многострадальный ИНТЕЛЛИГЕНТ, ЛИШНИЙ ЧЕЛОВЕК русской классической литературы, лишний и в наши машинные времена. Ибо „Медный Всадник“ обернулся машинно коллективистическим пеклом, обездуховленным и обездушенным … Пьеро Петрушка – всегда битый, всегда страдающий, всегда вместе с тем топорщащийся ИНТЕЛЛИГЕНТ…»
(Из статьи, написанной в 1968 г. и посвящённой ахматовской «Поэме без героя».)


945

Примечание к №943
Сам я человек, живое существо, но оцениваться и существовать в бесконечно родном мире моей родины могу лишь как литературный персонаж.
Мать на кухне:
– Наш то совсем плох. Врачи говорят, этой весной умрёт. И ти ихо так.
А сама плачет. Это поздним вечером на кухне. А за стеной в темноте отец лежит.
И вдруг он громко:
– Нее, не нао, не нао! Я жиой, жио о ой! Я сы ышу!


946

Примечание к №943
Символ ужасный!
В чём же кардинальное отличие от Розанова? Его бурная жизнь, в десятках тысяч разговоров, диалогов, споров с огромным количеством людей (и каких людей!), нашла своё выражение в сотнях статей. Статьи – в десятках сборников. А сборники вылились в «Опавшие листья» (все темы, даже обороты рассыпаны по отдельным статьям, а до этого – в разговорах).
«Бесконечный тупик» построен изнутри. Никаких разговоров я не вёл, статей не писал… Всё из пустоты. Может быть, даже не из пустоты в чём то, а из пустоты вообще. Потому что есть ли она, сама среда, страна, в которой жил Розанов? Нет. Пустота. Иллюзия. Я веду какую то вялую, апатичную жизнь с пустыми людьми, с пустыми разговорами. Но даже это чахлое подобие действительности я выдумываю, то есть существую в нём вполне сознательно. В корабле моей жизни страшные пробоины, и, кажется, скоро уже он пойдёт на дно. Разве что в этом будет некоторая аналогия с Розановым. Хотя и тут навряд ли. Розанову было что терять – дом, семью, детей, Россию. Мне же – нечего. Розанов содержателен, полон. Я – пуст. «Полифония» Розанова от избытка. Моя – от пустоты, от глубочайшего ощущения, что это ведь НИКОМУ НЕ НУЖНО.
Я начал писать эту книгу в тайной надежде, что в конце концов пелена одиночества будет разорвана и пустой мир, всё усложняясь и переплетаясь, постепенно обернётся реальностью. Но по мере воплощения замысла я увидел, что первоначальная задача бредова. Каков итог? Все силы ушли впустую. Депрессия, горечь.
Могу утешать себя лишь одним: ни один человек не предпринимал столь огромных усилий, в общем заранее зная об их бесплодности.
Что же двигало мной? – Склад души.


947

Примечание к с.54 «Бесконечного тупика»
Именно коэффициент кривизны моего мышления даст туманное и неустойчивое, но истинное переживание
Кьеркегор писал:
«Заблудившийся путник имеет по крайней мере надежду как нибудь выбраться: местность перед ним меняется, и каждое новое изменение порождает новую надежду. Но человек, заблудившийся в самом себе, скоро замечает, что попал в какой то круговорот, из которого нет выхода; мысли и чувства в нём мешаются и он в отчаянии перестает, наконец, сам понимать себя. Однако и это всё – ничто в сравнении с положением … хитреца, потерявшего в конце концов нить и запутавшегося в своём собственном лабиринте.