е. в другом смысле. Ясно, что о
"благе" тут говорят в двух смыслах: одни блага - это блага сами по себе, а
другие - как средства для первых. А потому, отделив блага сами по себе от
вспомогательных, посмотрим, можно ли определять первые как объединенные
одной идеей. Какие же блага можно полагать благами самими по себе? Те ли,
что преследуются, хотя бы к ним ничего не добавлялось, скажем,
рассудительность (to phronein), зрение, определенное удовольствие и почет? В
самом деле, даже если мы преследуем их из-за чего-то другого, все равно их
можно относить к благам самим по себе. Или же ничто иное, кроме идеи [блага
самого по себе], не есть [благо само по себе]? Но тогда эта идея будет
бессмысленна. А если и те [названные выше блага] относятся к [благам самим
по себе], тогда во всем этом понятие (logos) блага вообще (tagathon) должно
будет выявляться как тождественное, подобно тому как понятие белизны
тождественно для снега и белил. Между тем понятия почета, рассудительности и
удовольствия именно как благ различны и не совпадают друг с другом.
Следовательно, "благо" как нечто общее, объединенное одной идеей, не
существует.
В каком же тогда смысле говорят "блага"? Во всяком случае, не похоже,
чтобы [разные вещи] случайно назывались одинаково. Не в том ли дело, что все
блага из одного [источника] или служат чему-то одному? Или, скорее, [они
благами называются] по аналогии? Так, например, зрение в теле - как ум в
душе (или еще что-либо в чем-то другом).
Впрочем, сейчас эти [вопросы] все-таки следует оставить, потому что
уточнять их более свойственно другой [части] философии, так же как [все]
связанное с "идеей" в самом деле, даже если есть единое благо, которое
совместно сказывается [для разных вещей], или же некое отдельное само по
себе благо, ясно, что человек не мог бы ни осуществить его в поступке
(prakton), ни приобрести (kteton), а мы сейчас ищем именно такое.
Может показаться, что было бы лучше знать это [благо само по себе],
если иметь в виду те блага, которые можно приобретать и осуществлять: ведь
беря его за образец, мы лучше будем знать, что блага для нас, а зная это,
сумеем их добиться. Хотя этот довод (logos) и выглядит убедительным, он,
по-видимому, противоречит [опыту] наук. Все они стремятся к известному благу
и пытаются найти недостающее, однако не касаются познания [блага самого по
себе]. Впрочем, непонятно, как это ни один мастер не знает такого подспорья
и не пытается его найти. И в то же время невозможно представить себе, какая
польза будет ткачу или плотнику для их искусства, если они знают это самое
благо [само по себе], или каким образом благодаря уразумению (tetheamenos)
этой идеи врач станет в каком-то смысле лучшим врачом, а военачальник -
лучшим военачальником. Ведь очевидно, что врач рассматривает здоровье не
так, [т. е. не вообще], а с точки зрения здоровья человека и, скорее даже,
здоровья "вот этого" человека, ибо он врачует каждого в отдельности. Будем
считать, что об этом сказано.

5(VII). Вернемся теперь к искомому благу: ЧЕМ оно могло бы быть?
Кажется, что оно различно для различных действий и искусств: одно бдаго для
врачевания, другое - для военачалия и точно так же для остального. Что же
тогда вообще благо в каждом случае? Может быть, то, ради чего все делается?
Для врачевания - это здоровье, для военачалия - победа, для строительства -
дом и т. д., а для всякого поступка (praxis) и сознательного выбора - это
цель, потому что именно ради нее все делают (prattoysi) все остальное.
Поэтому, если для всего, что делается (ta prakta), есть некая цель, она-то и
будет благом, осуществляемым в поступке (to prakton agathon), а если таких
целей несколько, то соответственно и благ несколько.
Итак, избрав другой путь, рассуждение приходит все к тому же; однако
надо постараться прояснить это еще более.
Поскольку целей несколько, а мы выбираем из них какую-то определенную
(например, богатство, флейты и вообще орудия) как средство для другого,
постольку ясно, что не все цели конечны, [т. е. совершенны]. А наивысшее
благо представляется чем-то совершенным. Следовательно, если существует
только какая-то одна совершенная [и конечная цель], она и будет искомым
[благом], если же целей несколько, то [искомое благо) - самая из них
совершенная, [т. е. конечная]. Цель, которую преследуют саму по себе, мы
считаем более совершенной, чем та, [к которой стремятся как к средству] для
другого, причем цель, которую никогда не избирают как средство для другого,
считаем более совершенной, чем цели, которые избирают {как} сами по себе,
так и в качестве средств для другого, а безусловно совершенной называем
цель, избираемую всегда саму по себе и никогда как средство.