Ему
недостает также отваги, и чрезмерность [его страха] особенно заметна при
страданиях. Действительно, страдая, трус легко теряет надежду: ведь ему все
страшно. А мужественный ведет себя противоположным образом, ибо человеку,
надеящемуся на себя, свойственна отвага.
Итак, трус, смельчак и мужественный человек имеют дело с одним и тем
же, но относятся они к этому по-разному: у одного избыток, у другого
недостаток, а третий обладает серединой {между крайностями] и [ведет себя]
как следует. Кроме того, смельчаки в преддверии опасности безоглядны и полны
рвения, но в самой опасности отступают, а мужественные решительны в деле, а
перед тем спокойны.

11. Следовательно, как уже было сказано, мужество - это обладание
серединой в отношении к внушающему страх и придающему отвагу, с указанными
ограничениями; далее, мужественный избирает определенные [действия] и
выдерживает что-то потому, что это прекрасно, или потому, что обратное
позорно. Умирать, чтобы избавиться от бедности, влюбленности или
какого-нибудь страдания, свойственно не мужественному, а, скорее, трусу,
ведь это изнеженность - избегать тягот, и изнеженный принимает [смерть] не
потому, что это хорошо, а потому, что это избавляет от зла.
(VIII). Что-то такое, стало быть, и представляет собою мужество, однако
[этим словом] называются и другие пять видов ["мужества"].
Прежде всего, [ражданское (politike) мужество, оно ведь больше всего
походит на собственно мужество. Принято считать, что граждане выносят
опасности [войны] из-за установленных законом мер виновности, из-за
порицания, а также ради чести. Вот почему самыми мужественными считаются
такие [граждане], у которых трусов бесчестят, а мужественных почитают. И
Гомер изображает такими, например, Диомеда и Гектора:

Стыд мне, когда я, как робкий, в ворота и стены укроюсь!

и:

Вождь Диомед от меня к кораблям убежал устрашенный,-
Скажет хвалясь, и тогда расступися, земля, подо мною!

Такое мужество более всего походит на описанное выше, потому что оно
происходит от добродетели, а именно: от стыда, от стремления к прекрасному,
т. е. к чести, и во избежание порицания, так как это позор. Возможно, в один
ряд с этим поставят и [мужество] тех, кого к тому же самому принуждают
начальники, однако они хуже постольку, поскольку они поступают так не от
стыда, а от страха, избегая не позора, а страдания; действительно, имеющие
власть принуждают их, как Гектор:

Если ж кого я увижу, хотящего вне ратоборства
Возле судов крутоносых остаться, нигде уже после
В стане ахейском ему не укрыться от псов и пернатых.

И кто назначает [воинов] в передовые отряды и бьет их, если они
отступают, делает то же самое, [что Гектор], равным образом как и те, кто
располагает [воинов] перед рвами и [другими] такого рода [препятствиями]:
ведь все они принуждают. Однако мужественным следует быть не по принуждению,
а потому что это прекрасно.
Считается, что опыт в отдельных вещах - это тоже мужество. Исходя из
этого, Сократ думал, что мужество состоит в знании. Каждый между тем бывает
опытен в своем деле, например в ратном - наемники; на войне многие вещи,
по-видимому, напрасно внушают страх, и они отлично это знают. Они кажутся
мужественными, потому что другие люди не понимают, какова [в
действительности опасность]. Кроме того, благодаря опыту они лучше всех
умеют нападать и защищаться, умеют обращаться с оружием и обладают таким,
которое превосходно служит и для нападения, и для защиты, а потому они
сражаются, словно вооруженные с безоружными и словно атлеты с деревенскими
жителями. Ведь и в таких состязаниях лучшими бойцами бывают не самые
мужественные, а самые сильные, т. е те, у кого самое крепкое тело. Но
наемники становятся трусами всякий раз, когда опасность слишком велика и они
уступают врагам численностью и снаряжением, ведь они первыми обращаются в
бегство, тогда как гражданское [ополчение], оставаясь [в строю], гибнет, как
и случилось возле храма Гермеса. Ибо для одних бегство позорно, и смерть они
предпочитают такому спасению, а другие с самого начала подвергали себя
опасности при условии, что перевес на их стороне, а поняв, [что этого нет],
они обращаются в бегство, страшась смерти больше, чем позора. Но
мужественный не таков.
И ярость (ho thymos) относят к мужеству, потому что мужественными
считаются также те, кто в ярости бросается [навстречу опасности], словно
раненый зверь, так как и мужественные бывают яростными (thymoeideis),
действительно, ярость сильнее всего толкает навстречу опасностям, а отсюда и
у Гомера: "силу ему придала ярость", и "силу и бурную ярость это в нем
пробудило", и "жаркую силу у ноздрей", и "закипела кровь", ибо все такие
признаки, видимо, указывают на возбуждение, ярость и порыв.