Скачать 150.44 Кбайт
Физика
Кроме того, если всякое тело после отнятия некоторой части
необходимо становится меньше, а количество мяса ограничено [определенными
пределами] как в большем, так и в меньшем направлении, то ясно, что из
наименьшего [количества] мяса не выделится никакого тела -- ведь оно будет
тогда меньше наименьшего.
Далее, в бесконечном множестве тел заключено уже бесконечное количество
мяса, крови, мозга; хотя они и обособлены друг от друга, но тем не менее
существуют -- и каждое в бесконечном количестве, а это уже бессмысленно. А
что они никогда не разъединятся, это говорится не вследствие достоверного
знания, но правильно, так как свойства [вещей] неотделимы. А именно, если
будут смешаны цвета и состояния, то после разделения окажется нечто светлое
или здоровое, не будучи ничем иным и без всякого субстрата. Таким образом,
нелеп "разум", стремящийся к невозможному, если он действительно хочет [все]
разделить, в то время как сделать это невозможно ни в количественном, ни в
качественном отношении: в количественном потому, что не существует
наименьшей величины, в качественном же -- из-за неотделимости свойств.
Неправильно [Анаксагор] понимает и возникновение однородных [веществ]. Ведь
иногда глина разделяется на частицы глины, иногда же нет. И способ, каким
получаются кирпичи из дома и дом из кирпичей, не тождествен с тем, каким
вода и воздух друг из друга состоят и возникают. Лучше брать меньше начал и
в ограниченном числе, как это делает Эмпедокл.
ГЛАВА ПЯТАЯ
Все, конечно, принимают противоположности за начала: и те, которые
говорят, что все едино и неподвижно (ведь и Парменид делает началами теплое
и холодное, называя их огнем и землей), и те, которые говорят о редком и
плотном, и Демокрит со своим полным и пустым, из которых одно он называет
сущим, другое -- не-сущим. Кроме того, [у него полное различается]
положением, фигурой и порядком, а это тоже роды противоположностей; для
положения [такие противоположности суть] вверху, внизу, спереди, сзади; для
фигуры -- угловатое, [гладкое], прямое, округлое. Ясно, таким образом, что
все считают начала в каком-либо смысле противоположностями. И это вполне
разумно, так как начала не выводятся ни друг из друга, ни из чего-либо
другого, а, наоборот, из них все, а это как раз присуще первым
противоположностям: они не выводятся ни из других, так как они первые, ни
друг из друга, поскольку они противоположны. Следует рассмотреть, однако,
каким образом это получается и из общих соображений.
Прежде всего надо принять, что ни одной из существующих [вещей] не
свойственно ни воздействовать на любую случайную вещь, ни испытывать с ее
стороны воздействие и что любое не возникает из любого, если только не брать
происшедшее по совпадению. Действительно, каким образом бледное могло бы
возникнуть из образованного, если только образованное не оказалось бы по
совпадению небледным или смуглым? Но бледное возникает из небледного, и не
из всякого, а из смуглого или промежуточного между ними, и образованное --
из необразованного, однако не из всякого, а только из невежественного или
промежуточного, если есть что-либо промежуточное между тем и другим. Точно
так же при исчезании вещь не переходит в первое попавшееся: например,
бледное не переходит в образованное иначе как по совпадению, а переходит в
небледное и не в любое [небледное], а в смуглое или промежуточное; таким же
образом и образованное, [исчезая, переходит] в необразованное, и притом не в
любое [необразованное], а в невежественное или в промежуточное, если таковое
между нами имеется.
Подобным же образом обстоит дело и во всех других случаях, так как не
только простые вещи, но и сложные следуют тому же правилу -- только это
проходит незамеченным из-за того, что противоположные состояния не имеют
названий. Ибо необходимо, чтобы все слаженное возникало из неслаженного и
неслаженное из слаженного и чтобы слаженное исчезало в неслаженности, притом
не в любой случайной, а в противоположной [прежней слаженности]. И нет
никакой разницы, говорим ли мы о ладе, или порядке, или о составе; очевидно,
что рассуждение [во всех этих случаях] остается тем же. Но ведь подобным
образом возникают и дом, и статуя, и любое прочее; а именно, дом возникает
из [предметов], которые были не сложены, но каким-то образом разделены, а
статуя и любой другой оформленный предмет -- из бесформенного состояния; и
каждый из этих предметов представляет какой-то порядок или соединение.
Итак, если это правильно, то все возникающее будет возникать и все
исчезающее исчезать или из противоположного, или в противоположное, или в
промежуточное между ними.
необходимо становится меньше, а количество мяса ограничено [определенными
пределами] как в большем, так и в меньшем направлении, то ясно, что из
наименьшего [количества] мяса не выделится никакого тела -- ведь оно будет
тогда меньше наименьшего.
Далее, в бесконечном множестве тел заключено уже бесконечное количество
мяса, крови, мозга; хотя они и обособлены друг от друга, но тем не менее
существуют -- и каждое в бесконечном количестве, а это уже бессмысленно. А
что они никогда не разъединятся, это говорится не вследствие достоверного
знания, но правильно, так как свойства [вещей] неотделимы. А именно, если
будут смешаны цвета и состояния, то после разделения окажется нечто светлое
или здоровое, не будучи ничем иным и без всякого субстрата. Таким образом,
нелеп "разум", стремящийся к невозможному, если он действительно хочет [все]
разделить, в то время как сделать это невозможно ни в количественном, ни в
качественном отношении: в количественном потому, что не существует
наименьшей величины, в качественном же -- из-за неотделимости свойств.
Неправильно [Анаксагор] понимает и возникновение однородных [веществ]. Ведь
иногда глина разделяется на частицы глины, иногда же нет. И способ, каким
получаются кирпичи из дома и дом из кирпичей, не тождествен с тем, каким
вода и воздух друг из друга состоят и возникают. Лучше брать меньше начал и
в ограниченном числе, как это делает Эмпедокл.
ГЛАВА ПЯТАЯ
Все, конечно, принимают противоположности за начала: и те, которые
говорят, что все едино и неподвижно (ведь и Парменид делает началами теплое
и холодное, называя их огнем и землей), и те, которые говорят о редком и
плотном, и Демокрит со своим полным и пустым, из которых одно он называет
сущим, другое -- не-сущим. Кроме того, [у него полное различается]
положением, фигурой и порядком, а это тоже роды противоположностей; для
положения [такие противоположности суть] вверху, внизу, спереди, сзади; для
фигуры -- угловатое, [гладкое], прямое, округлое. Ясно, таким образом, что
все считают начала в каком-либо смысле противоположностями. И это вполне
разумно, так как начала не выводятся ни друг из друга, ни из чего-либо
другого, а, наоборот, из них все, а это как раз присуще первым
противоположностям: они не выводятся ни из других, так как они первые, ни
друг из друга, поскольку они противоположны. Следует рассмотреть, однако,
каким образом это получается и из общих соображений.
Прежде всего надо принять, что ни одной из существующих [вещей] не
свойственно ни воздействовать на любую случайную вещь, ни испытывать с ее
стороны воздействие и что любое не возникает из любого, если только не брать
происшедшее по совпадению. Действительно, каким образом бледное могло бы
возникнуть из образованного, если только образованное не оказалось бы по
совпадению небледным или смуглым? Но бледное возникает из небледного, и не
из всякого, а из смуглого или промежуточного между ними, и образованное --
из необразованного, однако не из всякого, а только из невежественного или
промежуточного, если есть что-либо промежуточное между тем и другим. Точно
так же при исчезании вещь не переходит в первое попавшееся: например,
бледное не переходит в образованное иначе как по совпадению, а переходит в
небледное и не в любое [небледное], а в смуглое или промежуточное; таким же
образом и образованное, [исчезая, переходит] в необразованное, и притом не в
любое [необразованное], а в невежественное или в промежуточное, если таковое
между нами имеется.
Подобным же образом обстоит дело и во всех других случаях, так как не
только простые вещи, но и сложные следуют тому же правилу -- только это
проходит незамеченным из-за того, что противоположные состояния не имеют
названий. Ибо необходимо, чтобы все слаженное возникало из неслаженного и
неслаженное из слаженного и чтобы слаженное исчезало в неслаженности, притом
не в любой случайной, а в противоположной [прежней слаженности]. И нет
никакой разницы, говорим ли мы о ладе, или порядке, или о составе; очевидно,
что рассуждение [во всех этих случаях] остается тем же. Но ведь подобным
образом возникают и дом, и статуя, и любое прочее; а именно, дом возникает
из [предметов], которые были не сложены, но каким-то образом разделены, а
статуя и любой другой оформленный предмет -- из бесформенного состояния; и
каждый из этих предметов представляет какой-то порядок или соединение.
Итак, если это правильно, то все возникающее будет возникать и все
исчезающее исчезать или из противоположного, или в противоположное, или в
промежуточное между ними.
|
|