Скачать 94.82 Кбайт
Этическая и религиозная классика Востока и Запада
(80) Лишь (сам) Создатель мира может снова привести свои создания ко спасению от вечной вражды и может возобно-вить их великое продвижение, подлинно, как мудрый хозяин сада заново снаряжает свои силки и ловушки".
ГЛАВА IV
НЕОБХОДИМОСТЬ ДУАЛИЗМА
Кратким триумфом Ахримана после его покушения на материальное творение Хормазда завершена первая стадия космической битвы между двумя первичными Духа-ми, и это кажется подходящим моментом, чтобы на время остановиться и рассмотреть философские основы, на кото-рых покоится зороастрийский дуализм.
Главным философским зороастрийским текстом, ко-торый дошел до нас, является Денкарт, объемистый свод теологических, мифологических и экзегетических материа-лов, датируемых IX в. от Р.Х. Текст этого труда, однако, так труден и испорчен, что вряд ли может быть использован для того, чтобы воспроизвести сколько-нибудь значитель-ный отрывок из него в книге, предназначенной, в первую очередь, для неспециалистов. Поэтому мы снова вернемся к "Сиканд Гуманик Вазару", текст которого гораздо лучше сохранился и который четко и ясно излагает аргументы в пользу дуалистического решения космической загадки.
Автор по имени Мардан-Фаррукх, живший много поз-же завоевания Персии мусульманами, в то время, когда зо-роастрийское вероисповедание влекло за собой политиче-ское бесправие, был зороастрийцем не столько потому, что это была религия его иранских предков, как вследствие своего убеждения, что эта религия истинна. В десятой главе "Сиканда" он говорит: "Итак, как я уже упоминал, я всегда искренне стремился к познанию Бога и был любознателен в поисках его религии и его воли. Пребывая в таком духе во-прошения, я странствовал в иные страны, и даже в Индию, и часто посещал многие секты; ибо я избрал мою религию не просто потому, что унаследовал ее, но я хотел только та-кой религии, которая наиболее твердо стояла бы на разуме и очевидности и которая была бы наиболее приемлема (на этих основаниях). Итак, я посещал множество различных сект до поры, пока по милости Бога и могуществом, и сла-вой, и силой Доброй Религии я не вырвался из бездны тьмы и сомнений, которые с трудом рассеялись. Силой этого ре-лигиозного знания... я был, наконец, спасен от многих со-мнений и от софистики, заблуждений и зол этих сект и осо-бенно от величайшего и самого чудовищного из обманщи-ков, наихудшего из лжеучителей, "умственно отравленного", Мани".
Мардан-Фаррукх, стало быть, был зороастрийцем по убеждению и утвердился в этой религии, поскольку ему ка-залось, что она. предлагает единственно приемлемое объ-яснение для этих вечных религиозных загадок, сотворения (мира) и несомненного существования зла. С седьмой по десятую главы своего "Сиканда" он выстраивает свои аргу-менты в пользу дуалистического решения.
По-видимому, не случайно он избрал религию Мани для своего особого осуждения, хотя, на первый взгляд, это может показаться странным. Ведь манихейство столь же бескомпромиссно дуалистично, как и зороастризм, но с ка-кой разницей! Манихейство приравнивает зло к материи, добро — к духу, и потому оно особенно пригодно, как док-тринальная основа, для всех форм аскетизма и многих форм мистицизма. Оно глубоко повлияло на исламских мистиков, а через св. Августина оставило след и в самом христианстве. Его основная доктрина, что этот мир был со-творен из субстанции Сатаны, была глубоко отвратительна зороастрийцам, позиция которых к вещам этого мира по су-ти такова, что Вильям Джеймс назвал ее "здравомысля-щей". Зороастризм и манихейство, как типы религии, стоят на противоположных полюсах, оба они представляют сво-его рода крайности. Зороастризм видит все материальное творенье как изначально благое в самом себе; а если суще-ствует испорченность, то это последствие того, что было (затем) внесено Ахриманом. Мир духа видится как образец для этого мира, но существенно не отличается от него; а будущая жизнь — это подлинно земной рай, в котором нет ни смерти, ни старости, ни болезней — ничего такого, что делает жизнь на земле трудной и утомительной. Все эти бедствия будут, в конце концов, уничтожены в последние дни, когда Ахриман либо исчезнет, либо полностью потеря-ет свою силу. Для зороастрийца тело имеет свое собствен-ное, присущее ему достоинство, правда, качественно более низкое по сравнению с достоинством души, но не меньшее. Манихейский взгляд, что тело составлено из субстанции зла, что это тюрьма и туша, представляется зороастрийцу противоестественным, извращенным и богохульственным. Дело в том, что зороастриец смотрит на человека не как на бессмертную душу, заключенную в смертное и служащее дьяволу тело, но как на гармоничное целое, единство кото-рого временно прерывается смертью, но полностью восста-навливается и прославляется в последнем Воскрешении. Он питает глубокое отвращение к любой форме аскетизма и, судя по историческим свидетельствам, никогда не был склонен к развитию той или иной формы мистицизма. Для него нет дуализма материи и духа; единственный дуализм, который существует, — это дуализм добра и зла, т.е. нечто совершенно иное. Его ненависть к манихеям инстинктивна и глубока и, учитывая догмы обеих сторон, безусловно, ре-зонна.
ГЛАВА IV
НЕОБХОДИМОСТЬ ДУАЛИЗМА
Кратким триумфом Ахримана после его покушения на материальное творение Хормазда завершена первая стадия космической битвы между двумя первичными Духа-ми, и это кажется подходящим моментом, чтобы на время остановиться и рассмотреть философские основы, на кото-рых покоится зороастрийский дуализм.
Главным философским зороастрийским текстом, ко-торый дошел до нас, является Денкарт, объемистый свод теологических, мифологических и экзегетических материа-лов, датируемых IX в. от Р.Х. Текст этого труда, однако, так труден и испорчен, что вряд ли может быть использован для того, чтобы воспроизвести сколько-нибудь значитель-ный отрывок из него в книге, предназначенной, в первую очередь, для неспециалистов. Поэтому мы снова вернемся к "Сиканд Гуманик Вазару", текст которого гораздо лучше сохранился и который четко и ясно излагает аргументы в пользу дуалистического решения космической загадки.
Автор по имени Мардан-Фаррукх, живший много поз-же завоевания Персии мусульманами, в то время, когда зо-роастрийское вероисповедание влекло за собой политиче-ское бесправие, был зороастрийцем не столько потому, что это была религия его иранских предков, как вследствие своего убеждения, что эта религия истинна. В десятой главе "Сиканда" он говорит: "Итак, как я уже упоминал, я всегда искренне стремился к познанию Бога и был любознателен в поисках его религии и его воли. Пребывая в таком духе во-прошения, я странствовал в иные страны, и даже в Индию, и часто посещал многие секты; ибо я избрал мою религию не просто потому, что унаследовал ее, но я хотел только та-кой религии, которая наиболее твердо стояла бы на разуме и очевидности и которая была бы наиболее приемлема (на этих основаниях). Итак, я посещал множество различных сект до поры, пока по милости Бога и могуществом, и сла-вой, и силой Доброй Религии я не вырвался из бездны тьмы и сомнений, которые с трудом рассеялись. Силой этого ре-лигиозного знания... я был, наконец, спасен от многих со-мнений и от софистики, заблуждений и зол этих сект и осо-бенно от величайшего и самого чудовищного из обманщи-ков, наихудшего из лжеучителей, "умственно отравленного", Мани".
Мардан-Фаррукх, стало быть, был зороастрийцем по убеждению и утвердился в этой религии, поскольку ему ка-залось, что она. предлагает единственно приемлемое объ-яснение для этих вечных религиозных загадок, сотворения (мира) и несомненного существования зла. С седьмой по десятую главы своего "Сиканда" он выстраивает свои аргу-менты в пользу дуалистического решения.
По-видимому, не случайно он избрал религию Мани для своего особого осуждения, хотя, на первый взгляд, это может показаться странным. Ведь манихейство столь же бескомпромиссно дуалистично, как и зороастризм, но с ка-кой разницей! Манихейство приравнивает зло к материи, добро — к духу, и потому оно особенно пригодно, как док-тринальная основа, для всех форм аскетизма и многих форм мистицизма. Оно глубоко повлияло на исламских мистиков, а через св. Августина оставило след и в самом христианстве. Его основная доктрина, что этот мир был со-творен из субстанции Сатаны, была глубоко отвратительна зороастрийцам, позиция которых к вещам этого мира по су-ти такова, что Вильям Джеймс назвал ее "здравомысля-щей". Зороастризм и манихейство, как типы религии, стоят на противоположных полюсах, оба они представляют сво-его рода крайности. Зороастризм видит все материальное творенье как изначально благое в самом себе; а если суще-ствует испорченность, то это последствие того, что было (затем) внесено Ахриманом. Мир духа видится как образец для этого мира, но существенно не отличается от него; а будущая жизнь — это подлинно земной рай, в котором нет ни смерти, ни старости, ни болезней — ничего такого, что делает жизнь на земле трудной и утомительной. Все эти бедствия будут, в конце концов, уничтожены в последние дни, когда Ахриман либо исчезнет, либо полностью потеря-ет свою силу. Для зороастрийца тело имеет свое собствен-ное, присущее ему достоинство, правда, качественно более низкое по сравнению с достоинством души, но не меньшее. Манихейский взгляд, что тело составлено из субстанции зла, что это тюрьма и туша, представляется зороастрийцу противоестественным, извращенным и богохульственным. Дело в том, что зороастриец смотрит на человека не как на бессмертную душу, заключенную в смертное и служащее дьяволу тело, но как на гармоничное целое, единство кото-рого временно прерывается смертью, но полностью восста-навливается и прославляется в последнем Воскрешении. Он питает глубокое отвращение к любой форме аскетизма и, судя по историческим свидетельствам, никогда не был склонен к развитию той или иной формы мистицизма. Для него нет дуализма материи и духа; единственный дуализм, который существует, — это дуализм добра и зла, т.е. нечто совершенно иное. Его ненависть к манихеям инстинктивна и глубока и, учитывая догмы обеих сторон, безусловно, ре-зонна.
|
|