Скачать 76.22 Кбайт
Падение
Будь счастлив и судим или не знай
осуждения и будь горемыкой. А ко мне относились еще более
несправедливо: меня осуждали за прошлое мое счастье. Я долго жил
в иллюзии всеобщего согласия, тогда как со всех сторон в меня,
рассеянного, улыбающегося счастливца, недруги метали осуждающие
взгляды и стрелы насмешек. В тот день, когда я услышал сигналы
тревоги, я вдруг прозрел, почувствовал все нанесенные мне раны и
сразу лишился сил. Весь мир принялся смеяться надо мной.
А ведь такого издевательства не может вынести ни один
человек (кроме мудрецов, то есть тех, кто не живет).
Единственный отпор - это злоба. И тогда люди спешат осудить
тебя, чтобы самим не подвергнуться осуждению. Ну что вы хотите?
Самая естественная и самая наивная мысль, которая приходит
человеку как бы из глубины его естества, - это мысль, что он не
виновен. С этой точки зрения мы все подобны тому французскому
мальчику, который в Бухенвальде упорно хотел подать жалобу писцу
(тоже из числа заключенных), заносившему его имя в список
узников. Жалобу? Писарь и его товарищи засмеялись: "Бесполезно,
милый мой. Здесь жалоб не принимают". "Но видите ли, мсье, -
говорил маленький француз, - у меня исключительный случай. Я не
виновен!"
Мы все - исключительные случаи. Все мы хотим апеллировать по
тому или иному поводу. Каждый требует, чтобы его признали
невиновным во что бы то ни стало, даже если для этого надо
обвинить весь род людской и небо. Вы очень мало обрадуете
человека, расхвалив его за те великие усилия, благодаря которым
он стал интеллигентным или великодушным. Но зато как он засияет,
если вы будете восхищаться его природным великодушием. И
наоборот, если вы скажете преступнику, что его преступление не
зависит ни от его натуры, ни от его характера, а от несчастных
обстоятельств его жизни, он вам будет бесконечно благодарен. Во
время вашей защитительной речи он как раз выберет ту минуту,
когда вы говорите про эти обстоятельства, и расплачется. А ведь
нет никакой заслуги во врожденной честно-
[308]
сти или природном уме. Не возрастает, конечно, и ответственность
за преступление, если оно совершено в силу преступной натуры его
виновника, а не в силу обстоятельств. Но эти мошенники требуют
помилования, то есть безответственности, и бесстыдно ссылаются в
свое оправдание то на свою натуру, то на смягчающие
обстоятельства, даже если одно другому и противоречит. Для них
главное, чтобы их признали невиновными, не подвергали сомнению
их врожденные добродетели, а их грехи сочли бы следствием
несчастного стечения обстоятельств, временной бедой. Я вам
говорил: главное - отвертеться от суда. А поскольку это нелегко,
- вызвать восхищение собой и в то же время найти оправдание
своей натуре дело весьма затруднительное, - все они жаждут
богатства. Почему? Вы задумывались над этим? Богатство - это
могущество, правильно. Но важнее тут другое: богатство избавляет
nr немедленного суда, извлекает вас из толпы, осаждающей вагоны
метро, и дает вам блещущий никелем автомобиль, изолирует вас в
обширных, бдительно охраняемых парках, в спальных вагонах и
пароходных каютах-люкс. Богатство, дорогой друг, - это еще не
оправдание преступника, но отсрочка, и то уж хорошо...
Главное - не верьте вашим друзьям, когда они будут просить
вас говорить с ними вполне откровенно. Они просто надеются, что
своим обещанием ничего от них не скрывать вы поддержите их
высокое мнение о себе самих. Да разве откровенность может быть
условием дружбы? Стремление установить истину любой ценой - это
страсть, которая ничего не пощадит и которой ничто противиться
не может. Это даже порок, весьма редко чрезмерное правдолюбие
бывает удобным, чаще всего это эгоизм. Так вот, если вы
окажетесь в таком положении, не задумывайтесь: обещайте быть
правдивым и лгите без зазрения совести. Вы удовлетворите желание
друзей и докажете им свою привязанность.
Это бесспорная истина, недаром же мы редко доверяемся тем,
кто лучше нас. Скорее уж мы избегаем их общества. Чаще всего мы
исповедуемся тем, кто похож на нас и разделяет наши слабости. Мы
вовсе не хотим исправляться, не стремимся к
самоусовершенствованию: прежде всего нужно, чтобы нас судили со
всеми нашими слабостями. Нам хочется, чтобы нас пожалели и
поддержали дух наш. В общем, мы хотели бы и не считаться
виновными, и не стараться очиститься. В нас недостаточно цинизма
и недостаточно добродетели. У нас нет ни силы зла, ни силы
добра. Вы читали Данте? Правда? Вот черт! Вы, стало быть,
знаете, как это у Данте? Ведь он допускает, что ангелы были
нейтральными в распре между Богом и Сатаной. Он отводит им место
в преддверии, так сказать в вестибюле своего ада. Мы с вами в
вестибюле, дорогой друг.
Терпение? Вы, разумеется, правы. Нужно набраться терпения и
ждать Страшного суда. Но, к несчастью, нам некогда, мы
торопимся. Так торопимся, что мне даже пришлось стать судьей на
покаянии.
осуждения и будь горемыкой. А ко мне относились еще более
несправедливо: меня осуждали за прошлое мое счастье. Я долго жил
в иллюзии всеобщего согласия, тогда как со всех сторон в меня,
рассеянного, улыбающегося счастливца, недруги метали осуждающие
взгляды и стрелы насмешек. В тот день, когда я услышал сигналы
тревоги, я вдруг прозрел, почувствовал все нанесенные мне раны и
сразу лишился сил. Весь мир принялся смеяться надо мной.
А ведь такого издевательства не может вынести ни один
человек (кроме мудрецов, то есть тех, кто не живет).
Единственный отпор - это злоба. И тогда люди спешат осудить
тебя, чтобы самим не подвергнуться осуждению. Ну что вы хотите?
Самая естественная и самая наивная мысль, которая приходит
человеку как бы из глубины его естества, - это мысль, что он не
виновен. С этой точки зрения мы все подобны тому французскому
мальчику, который в Бухенвальде упорно хотел подать жалобу писцу
(тоже из числа заключенных), заносившему его имя в список
узников. Жалобу? Писарь и его товарищи засмеялись: "Бесполезно,
милый мой. Здесь жалоб не принимают". "Но видите ли, мсье, -
говорил маленький француз, - у меня исключительный случай. Я не
виновен!"
Мы все - исключительные случаи. Все мы хотим апеллировать по
тому или иному поводу. Каждый требует, чтобы его признали
невиновным во что бы то ни стало, даже если для этого надо
обвинить весь род людской и небо. Вы очень мало обрадуете
человека, расхвалив его за те великие усилия, благодаря которым
он стал интеллигентным или великодушным. Но зато как он засияет,
если вы будете восхищаться его природным великодушием. И
наоборот, если вы скажете преступнику, что его преступление не
зависит ни от его натуры, ни от его характера, а от несчастных
обстоятельств его жизни, он вам будет бесконечно благодарен. Во
время вашей защитительной речи он как раз выберет ту минуту,
когда вы говорите про эти обстоятельства, и расплачется. А ведь
нет никакой заслуги во врожденной честно-
[308]
сти или природном уме. Не возрастает, конечно, и ответственность
за преступление, если оно совершено в силу преступной натуры его
виновника, а не в силу обстоятельств. Но эти мошенники требуют
помилования, то есть безответственности, и бесстыдно ссылаются в
свое оправдание то на свою натуру, то на смягчающие
обстоятельства, даже если одно другому и противоречит. Для них
главное, чтобы их признали невиновными, не подвергали сомнению
их врожденные добродетели, а их грехи сочли бы следствием
несчастного стечения обстоятельств, временной бедой. Я вам
говорил: главное - отвертеться от суда. А поскольку это нелегко,
- вызвать восхищение собой и в то же время найти оправдание
своей натуре дело весьма затруднительное, - все они жаждут
богатства. Почему? Вы задумывались над этим? Богатство - это
могущество, правильно. Но важнее тут другое: богатство избавляет
nr немедленного суда, извлекает вас из толпы, осаждающей вагоны
метро, и дает вам блещущий никелем автомобиль, изолирует вас в
обширных, бдительно охраняемых парках, в спальных вагонах и
пароходных каютах-люкс. Богатство, дорогой друг, - это еще не
оправдание преступника, но отсрочка, и то уж хорошо...
Главное - не верьте вашим друзьям, когда они будут просить
вас говорить с ними вполне откровенно. Они просто надеются, что
своим обещанием ничего от них не скрывать вы поддержите их
высокое мнение о себе самих. Да разве откровенность может быть
условием дружбы? Стремление установить истину любой ценой - это
страсть, которая ничего не пощадит и которой ничто противиться
не может. Это даже порок, весьма редко чрезмерное правдолюбие
бывает удобным, чаще всего это эгоизм. Так вот, если вы
окажетесь в таком положении, не задумывайтесь: обещайте быть
правдивым и лгите без зазрения совести. Вы удовлетворите желание
друзей и докажете им свою привязанность.
Это бесспорная истина, недаром же мы редко доверяемся тем,
кто лучше нас. Скорее уж мы избегаем их общества. Чаще всего мы
исповедуемся тем, кто похож на нас и разделяет наши слабости. Мы
вовсе не хотим исправляться, не стремимся к
самоусовершенствованию: прежде всего нужно, чтобы нас судили со
всеми нашими слабостями. Нам хочется, чтобы нас пожалели и
поддержали дух наш. В общем, мы хотели бы и не считаться
виновными, и не стараться очиститься. В нас недостаточно цинизма
и недостаточно добродетели. У нас нет ни силы зла, ни силы
добра. Вы читали Данте? Правда? Вот черт! Вы, стало быть,
знаете, как это у Данте? Ведь он допускает, что ангелы были
нейтральными в распре между Богом и Сатаной. Он отводит им место
в преддверии, так сказать в вестибюле своего ада. Мы с вами в
вестибюле, дорогой друг.
Терпение? Вы, разумеется, правы. Нужно набраться терпения и
ждать Страшного суда. Но, к несчастью, нам некогда, мы
торопимся. Так торопимся, что мне даже пришлось стать судьей на
покаянии.
|
|