| Авторы: |
Камю А |
Падение
А.Камю
ПАДЕНИЕ
Перевод Н. Немчиновой
А.Камю. Избранное.
М., Радуга, 1988, сс.277-334
В квадратных скобках [ ] номер страницы.
Номер страницы предшествует странице.
--------------------------------------------------------------------------------
[277]
Надеюсь, вы не сочтете навязчивостью, если я предложу помочь
вам? Боюсь, иначе вы не столкуетесь с почтенным гориллой,
ведающим судьбами сего заведения. Ведь он говорит только по-
голландски. И если вы не разрешите мне выступить в защиту ваших
интересов, он не догадается, что вам угодно выпить джину. Ну
вот, кажется, он понял меня: эти кивки головой должны означать,
что мои аргументы убедили его. Видите, повернулся и пошел за
бутылкой, даже поспешает с разумной степенностью. Вам повезло:
он не зарычал. Если он отвергает заказ, то ему достаточно
зарычать - никто не посмеет настаивать. Считаться только со
своим настроением - это привилегия крупных зверей. Разрешите
откланяться, очень рад был оказать вам услугу. Благодарю вас,
благодарю. С удовольствием бы принял приглашение, но не хочу
надоедать. Вы чересчур добры. Так я поставлю свой стаканчик
рядом с вашим?
Вы правы, его безмолвие ошеломляет. Оно подобно молчанию,
царящему в девственных лесах, - молчанию грозному, как пушка,
заряженная до самого жерла. Порой я удивляюсь, что наш
молчаливый друг так упорно пренебрегает языками цивилизованных
стран. Ведь его ремесло состоит в том, чтобы принимать моряков
всех национальностей в этом амстердамском баре, который он,
неизвестно почему, назвал "Мехико-Сити". При таких обязанностях
его невежество весьма неудобно, как вы полагаете? Вообразите
себе, что первобытный человек попал в Вавилонскую башню и
вынужден жить там. Ведь он страдал бы: кругом все чужие. Но этот
кабатчик нисколько не чувствует себя изгнанником, идет своей
дорожкой, его ничем не проймешь. Одной из немногих фраз, которая
сорвалась при мне с его уст, он провозгласил следующее
положение: "Хочешь - соглашайся, а не то к черту убирайся". С
кем следовало соглашаться, кому к черту убираться? Несомненно,
наш друг имел в виду самого себя.
[278]
Признаюсь, меня привлекают столь цельные натуры. Когда по
обязанностям своей профессии или по призванию много размышляешь
о сущности человеческой, случается испытывать тоску по приматам.
У них по крайней мере нет задних мыслей.
У нашего хозяина, по правде сказать, есть кое-какие задние
мысли, но очень смутные.
Поскольку он не понимает того, что говорится вокруг, у него
в характере развилась недоверчивость. Поэтому он и держится с
угрюмой важностью, словно возымел наконец подозрение, что не все
идет гладко в человеческом обществе. При такой его настроенности
довольно трудно заводить с ним разговоры, не касающиеся его
ремесла. А вот посмотрите на заднюю стену - видите, прямо над
головой хозяина на обоях менее выцветший прямоугольник, как
будто там прежде висела картина. И действительно, там была
картина, и притом замечательная, настоящий шедевр. Так вот я
присутствовал при том, как наш кабатчик приобрел ее и на моих же
глазах продал. В обоих случаях он проявил одинаковую
недоверчивость: несколько недель обдумывал сделку. В этом
отношении жизнь в человеческом обществе, надо признать,
несколько испортила первоначальную простоту его натуры.
Заметьте, что я не осуждаю этого человека. Я готов уважать
вполне обоснованную его недоверчивость и охотно разделял бы ее,
если б этому не мешала моя природная общительность. Увы! Я
болтун и очень легко схожусь с людьми. Хоть я умею соблюдать
должное расстояние, для меня хороши все поводы к знакомству.
Когда я жил во Франции, то, стоило мне встретить умного
человека, я тотчас же начинал искать его общества. Я вижу, вас
удивило это старомодное выражение. Признаюсь, у меня слабость к
таким оборотам речи и вообще ко всему возвышенному. Слабость!
Сам себя корю за нее, поверьте! Я же прекрасно знаю, что
склонность человека к тонкому белью вовсе не говорит о его
привычке мыть ноги. Право, изящный стиль подобен шелковому
полотну, зачастую прикрывающему экзему. В утешение себе говорю,
что и косноязычные не чище нашего брата, краснобаев. О, конечно,
я не откажусь от второго стаканчика.
Вы долго предполагаете пробыть в Амстердаме? Красивый город,
не правда ли? Волшебный! Вот прилагательное, которого я не
слышал уже много лет - с тех пор как расстался с Парижем. Но у
сердца крепкая память, и я не позабыл нашу прекрасную столицу,
не позабыл набережных Сены. Париж - сущая фантасмагория,
великолепные декорации, в которых движутся четыре миллиона
марионеток. Даже около пяти миллионов, по последней переписи. И
ведь они плодятся и множатся. Что ж тут удивительного? Мне
всегда казалось, что у наших сограждан две ярые страсти: мыслить
и блудить. Напропалую, как говорится. Не будем, однако, осуждать
их за это - не одни они распутничают, вся Европа блудит.
ПАДЕНИЕ
Перевод Н. Немчиновой
А.Камю. Избранное.
М., Радуга, 1988, сс.277-334
В квадратных скобках [ ] номер страницы.
Номер страницы предшествует странице.
--------------------------------------------------------------------------------
[277]
Надеюсь, вы не сочтете навязчивостью, если я предложу помочь
вам? Боюсь, иначе вы не столкуетесь с почтенным гориллой,
ведающим судьбами сего заведения. Ведь он говорит только по-
голландски. И если вы не разрешите мне выступить в защиту ваших
интересов, он не догадается, что вам угодно выпить джину. Ну
вот, кажется, он понял меня: эти кивки головой должны означать,
что мои аргументы убедили его. Видите, повернулся и пошел за
бутылкой, даже поспешает с разумной степенностью. Вам повезло:
он не зарычал. Если он отвергает заказ, то ему достаточно
зарычать - никто не посмеет настаивать. Считаться только со
своим настроением - это привилегия крупных зверей. Разрешите
откланяться, очень рад был оказать вам услугу. Благодарю вас,
благодарю. С удовольствием бы принял приглашение, но не хочу
надоедать. Вы чересчур добры. Так я поставлю свой стаканчик
рядом с вашим?
Вы правы, его безмолвие ошеломляет. Оно подобно молчанию,
царящему в девственных лесах, - молчанию грозному, как пушка,
заряженная до самого жерла. Порой я удивляюсь, что наш
молчаливый друг так упорно пренебрегает языками цивилизованных
стран. Ведь его ремесло состоит в том, чтобы принимать моряков
всех национальностей в этом амстердамском баре, который он,
неизвестно почему, назвал "Мехико-Сити". При таких обязанностях
его невежество весьма неудобно, как вы полагаете? Вообразите
себе, что первобытный человек попал в Вавилонскую башню и
вынужден жить там. Ведь он страдал бы: кругом все чужие. Но этот
кабатчик нисколько не чувствует себя изгнанником, идет своей
дорожкой, его ничем не проймешь. Одной из немногих фраз, которая
сорвалась при мне с его уст, он провозгласил следующее
положение: "Хочешь - соглашайся, а не то к черту убирайся". С
кем следовало соглашаться, кому к черту убираться? Несомненно,
наш друг имел в виду самого себя.
[278]
Признаюсь, меня привлекают столь цельные натуры. Когда по
обязанностям своей профессии или по призванию много размышляешь
о сущности человеческой, случается испытывать тоску по приматам.
У них по крайней мере нет задних мыслей.
У нашего хозяина, по правде сказать, есть кое-какие задние
мысли, но очень смутные.
Поскольку он не понимает того, что говорится вокруг, у него
в характере развилась недоверчивость. Поэтому он и держится с
угрюмой важностью, словно возымел наконец подозрение, что не все
идет гладко в человеческом обществе. При такой его настроенности
довольно трудно заводить с ним разговоры, не касающиеся его
ремесла. А вот посмотрите на заднюю стену - видите, прямо над
головой хозяина на обоях менее выцветший прямоугольник, как
будто там прежде висела картина. И действительно, там была
картина, и притом замечательная, настоящий шедевр. Так вот я
присутствовал при том, как наш кабатчик приобрел ее и на моих же
глазах продал. В обоих случаях он проявил одинаковую
недоверчивость: несколько недель обдумывал сделку. В этом
отношении жизнь в человеческом обществе, надо признать,
несколько испортила первоначальную простоту его натуры.
Заметьте, что я не осуждаю этого человека. Я готов уважать
вполне обоснованную его недоверчивость и охотно разделял бы ее,
если б этому не мешала моя природная общительность. Увы! Я
болтун и очень легко схожусь с людьми. Хоть я умею соблюдать
должное расстояние, для меня хороши все поводы к знакомству.
Когда я жил во Франции, то, стоило мне встретить умного
человека, я тотчас же начинал искать его общества. Я вижу, вас
удивило это старомодное выражение. Признаюсь, у меня слабость к
таким оборотам речи и вообще ко всему возвышенному. Слабость!
Сам себя корю за нее, поверьте! Я же прекрасно знаю, что
склонность человека к тонкому белью вовсе не говорит о его
привычке мыть ноги. Право, изящный стиль подобен шелковому
полотну, зачастую прикрывающему экзему. В утешение себе говорю,
что и косноязычные не чище нашего брата, краснобаев. О, конечно,
я не откажусь от второго стаканчика.
Вы долго предполагаете пробыть в Амстердаме? Красивый город,
не правда ли? Волшебный! Вот прилагательное, которого я не
слышал уже много лет - с тех пор как расстался с Парижем. Но у
сердца крепкая память, и я не позабыл нашу прекрасную столицу,
не позабыл набережных Сены. Париж - сущая фантасмагория,
великолепные декорации, в которых движутся четыре миллиона
марионеток. Даже около пяти миллионов, по последней переписи. И
ведь они плодятся и множатся. Что ж тут удивительного? Мне
всегда казалось, что у наших сограждан две ярые страсти: мыслить
и блудить. Напропалую, как говорится. Не будем, однако, осуждать
их за это - не одни они распутничают, вся Европа блудит.
|
|