Скачать 76.22 Кбайт
Падение
Какой-то вялый ад, право! Линии только
горизонтальные, ни одного яркого пятна, бесцветное пространство,
мертвая жизнь. Все стерто, затушевано, перед глазами образ
небытия. Нет людей, главное - нет людей! Только вы и я, и перед
нами опустевшая наконец планета. А небо живет еще? Да-да, вы
правы, дорогой друг. Оно становится плотным от туч, потом в нем
образуются провалы, отворяются врата облаков, видны ступени
воздушных лестниц. Там голуби. Вы не заметили, что небо в
Голландии заполонили миллионы голубей, невидимых голубей - так
высоко они летают; они машут крыльями, поднимаются и спускаются
все вместе, наполняют небесное пространство волнами сероватых
перьев, и ветер то уносит их, то мчит обратно. Голуби ждут там,
наверху, ждут весь год. Они кружат над землей, смотрят, хотят
спуститься. Но ведь внизу нет ничего - только море и каналы,
крыши, и на них вывески, и ни одной головы, на которой птица
могла бы пристроиться.
Вы не понимаете, что я хочу сказать? Признаться, устал я.
Теряю нить, путаюсь в словах, уже нет той ясности мысли, за
которую прославляли меня друзья. Впрочем, это я из принципа
говорю "друзья". Друзей у меня нет, а только сообщники. Зато
число их умножилось - весь род человеческий, и среди них вы -
первый. Откуда я знаю, что у меня нет друзей? Да очень просто:
открыл этот факт, когда вздумал было покончить с собой, чтобы
сыграть с ними злую шутку и в некотором роде наказать их. Но
кого тут наказывать? Кое-кто был бы изумлен, и только, а
наказанным никто бы себя не чувствовал. Я понял, что у меня не
было друзей. Да если б у меня и были друзья, что мне от этого?
Eqkh бы я мог, покончив с собой, увидеть, какие у них будут
физиономии, тогда да, игра стоила бы свеч. Но в земле темно,
гробовые доски толстые, саван не прозрачный. Вот если бы глазами
души удалось увидеть. Да существует ли она, эта душа, и есть ли
у нее глаза? Увы, в этом нет уверенности и никогда не было. А
иначе нашелся бы выход из положения, можно было бы наконец
заставить людей всерьез отнестись к тебе. Ведь убедить их в
твоей правоте, в искренности, в мучительных твоих страданиях
можно только своей смертью. Пока ты жив, ты, так сказать,
сомнительный случай, ты имеешь право лишь на скептическое к тебе
отношение. Вот если бы
[305]
имелась уверенность, что можно будет самому насладиться зрелищем
собственной смерти, то стоило бы труда доказать им то, чему они
не желали верить, и удивить их. А так что же? Ты покончишь с
собой, и тогда не все ли равно, верят тебе они или нет? Ты уже
не существуешь, не видишь, кто изумлен, кто сокрушается
(недолго, конечно), - словом, не сможешь присутствовать, как о
том мечтает каждый, на собственных своих похоронах. Чтобы не
давать повод к сомнениям, нужно просто-напросто умереть.
А может, это и хорошо, что мы ничего не увидим? Нам было бы
слишком больно от их равнодушия. "Ты за это поплатишься!" -
сказала одна девушка своему отцу, не позволившему ей выйти замуж
за какого-то прилизанного хлыща. И покончила с собой. Но отец
нисколько не поплатился. Он обожал рыбную ловлю со спиннингом.
Через три недели он уже поехал на рыбалку, "чтобы забыться", как
он сказал. Отец верно рассчитал - он забыл покойную дочь. По
правде говоря, удивляться можно было бы, если бы случилось
обратное. Или вот - человек решил умереть, дабы наказать жену, а
на деле - возвратил ей свободу. Так лучше уж не видеть всего
этого. Да еще ты рисковал бы услышать, какими причинами
объясняют твое самоубийство. Что касается меня, я уже заранее
знаю: "Он покончил с собою, потому что не мог вынести..." Ах,
дорогой мой, как люди недогадливы, какое у них скудное
воображение. Они всегда думают, что человек кончает с собой по
какой-нибудь одной причине. Но ведь вполне возможно иметь для
самоубийства две причины. Нет, это им и в голову не приходит.
Так для чего кончать счеты с жизнью, добровольно приносить себя
в жертву, пытаясь создать о себе определенное представление! Ты
умрешь, а они воспользуются случаем и выдумают идиотские или
вульгарные причины твоей смерти. Мученикам, дорогой друг, надо
выбирать между забвением, насмешками или использованием их
смерти в каких-нибудь целях. А чтобы их поняли?.. Да никогда!
Будем идти прямо к цели. Я люблю жизнь - вот моя подлинная
слабость. Так люблю жизнь, что не могу вообразить себе ничего,
находящегося за ее пределами. В этой жадности к жизни есть что-
то плебейское, вы не находите? Аристократия смотрит на себя и на
свою жизнь немножко со стороны. Если понадобится, аристократ
умрет, он скорее уж сломается, чем согнется. А я сгибаюсь,
потому что все еще люблю себя.
горизонтальные, ни одного яркого пятна, бесцветное пространство,
мертвая жизнь. Все стерто, затушевано, перед глазами образ
небытия. Нет людей, главное - нет людей! Только вы и я, и перед
нами опустевшая наконец планета. А небо живет еще? Да-да, вы
правы, дорогой друг. Оно становится плотным от туч, потом в нем
образуются провалы, отворяются врата облаков, видны ступени
воздушных лестниц. Там голуби. Вы не заметили, что небо в
Голландии заполонили миллионы голубей, невидимых голубей - так
высоко они летают; они машут крыльями, поднимаются и спускаются
все вместе, наполняют небесное пространство волнами сероватых
перьев, и ветер то уносит их, то мчит обратно. Голуби ждут там,
наверху, ждут весь год. Они кружат над землей, смотрят, хотят
спуститься. Но ведь внизу нет ничего - только море и каналы,
крыши, и на них вывески, и ни одной головы, на которой птица
могла бы пристроиться.
Вы не понимаете, что я хочу сказать? Признаться, устал я.
Теряю нить, путаюсь в словах, уже нет той ясности мысли, за
которую прославляли меня друзья. Впрочем, это я из принципа
говорю "друзья". Друзей у меня нет, а только сообщники. Зато
число их умножилось - весь род человеческий, и среди них вы -
первый. Откуда я знаю, что у меня нет друзей? Да очень просто:
открыл этот факт, когда вздумал было покончить с собой, чтобы
сыграть с ними злую шутку и в некотором роде наказать их. Но
кого тут наказывать? Кое-кто был бы изумлен, и только, а
наказанным никто бы себя не чувствовал. Я понял, что у меня не
было друзей. Да если б у меня и были друзья, что мне от этого?
Eqkh бы я мог, покончив с собой, увидеть, какие у них будут
физиономии, тогда да, игра стоила бы свеч. Но в земле темно,
гробовые доски толстые, саван не прозрачный. Вот если бы глазами
души удалось увидеть. Да существует ли она, эта душа, и есть ли
у нее глаза? Увы, в этом нет уверенности и никогда не было. А
иначе нашелся бы выход из положения, можно было бы наконец
заставить людей всерьез отнестись к тебе. Ведь убедить их в
твоей правоте, в искренности, в мучительных твоих страданиях
можно только своей смертью. Пока ты жив, ты, так сказать,
сомнительный случай, ты имеешь право лишь на скептическое к тебе
отношение. Вот если бы
[305]
имелась уверенность, что можно будет самому насладиться зрелищем
собственной смерти, то стоило бы труда доказать им то, чему они
не желали верить, и удивить их. А так что же? Ты покончишь с
собой, и тогда не все ли равно, верят тебе они или нет? Ты уже
не существуешь, не видишь, кто изумлен, кто сокрушается
(недолго, конечно), - словом, не сможешь присутствовать, как о
том мечтает каждый, на собственных своих похоронах. Чтобы не
давать повод к сомнениям, нужно просто-напросто умереть.
А может, это и хорошо, что мы ничего не увидим? Нам было бы
слишком больно от их равнодушия. "Ты за это поплатишься!" -
сказала одна девушка своему отцу, не позволившему ей выйти замуж
за какого-то прилизанного хлыща. И покончила с собой. Но отец
нисколько не поплатился. Он обожал рыбную ловлю со спиннингом.
Через три недели он уже поехал на рыбалку, "чтобы забыться", как
он сказал. Отец верно рассчитал - он забыл покойную дочь. По
правде говоря, удивляться можно было бы, если бы случилось
обратное. Или вот - человек решил умереть, дабы наказать жену, а
на деле - возвратил ей свободу. Так лучше уж не видеть всего
этого. Да еще ты рисковал бы услышать, какими причинами
объясняют твое самоубийство. Что касается меня, я уже заранее
знаю: "Он покончил с собою, потому что не мог вынести..." Ах,
дорогой мой, как люди недогадливы, какое у них скудное
воображение. Они всегда думают, что человек кончает с собой по
какой-нибудь одной причине. Но ведь вполне возможно иметь для
самоубийства две причины. Нет, это им и в голову не приходит.
Так для чего кончать счеты с жизнью, добровольно приносить себя
в жертву, пытаясь создать о себе определенное представление! Ты
умрешь, а они воспользуются случаем и выдумают идиотские или
вульгарные причины твоей смерти. Мученикам, дорогой друг, надо
выбирать между забвением, насмешками или использованием их
смерти в каких-нибудь целях. А чтобы их поняли?.. Да никогда!
Будем идти прямо к цели. Я люблю жизнь - вот моя подлинная
слабость. Так люблю жизнь, что не могу вообразить себе ничего,
находящегося за ее пределами. В этой жадности к жизни есть что-
то плебейское, вы не находите? Аристократия смотрит на себя и на
свою жизнь немножко со стороны. Если понадобится, аристократ
умрет, он скорее уж сломается, чем согнется. А я сгибаюсь,
потому что все еще люблю себя.
|
|