Скачать 76.22 Кбайт
Падение
Для кого же? Для публики.
Роль сыграна, актер кланяется. Недурно, а? Однажды в ту же самую
пору владельцу автомобиля, благодарившему меня за помощь в
аварии, я ответил, что никто другой не приложил бы столько
стараний. Разумеется, я хотел сказать: "Всякий на моем месте".
Из-за этой злополучной оговорки у меня сжалось сердце. Ведь я же
отличался, по всеобщему мнению, непревзойденной скромностью.
А на самом-то деле, признаюсь, дорогой соотечественник, меня
просто распирало от тщеславия. "Я", "я", "я"! - вот лейтмотив
моей жизни, он слышался во всем, что я говорил. Я не мог
обойтись без хвастовства, но обладал искусством хвастаться с
потрясающей скромностью. Правда, я всегда жил привольно и ощущал
свою силу. И притом я чувствовал себя совершенно свободным от
обязательств перед другими людьми по той простой
[295]
причине, что всегда считал себя умнее всех, как я вам уже
говорил, а также наделенным более совершенными органами чувств;
я, например, превосходно стрелял, великолепно водил машину, был
отличным любовником. Даже там, где легко было убедиться, что я
отстаю от других, например на теннисном корте, ибо в теннис я
играл посредственно, я не мог отказаться от мысли, что, будь у
меня время потренироваться, я превзошел бы чемпионов. Я видел в
себе только замечательные качества, этим объяснялись мое
самодовольство и безмятежное душевное спокойствие. Если я уделял
внимание ближним, то только из снисходительности, без всякого
принуждения и поэтому еще больше заслуживал похвалы и мог
подняться еще выше в своей любви к самому себе.
Все эти истины и некоторые другие мало-помалу открылись мне
после знаменательного вечера, о котором я вам рассказал. Не
сразу, нет, и сперва не очень четко. Сначала нужно было, чтобы
ко мне вернулась память. Постепенно я стал все видеть яснее,
разобрался в том, что знал. Раньше мне всегда облегчала жизнь
удивительная способность забывать. Я забывал все, и прежде всего
свои решения. Войны, самоубийства, любовные трагедии, нищета
людей - для меня все это не шло в счет. Конечно, я обращал на
это внимание, когда меня принуждали к тому обстоятельства, но,
так сказать, из вежливости, поверхностно. Порой я как будто
горячо принимал к сердцу дело, совершенно чуждое моей
повседневной жизни. Но по существу оставался к нему равнодушен,
за исключением тех случаев, когда стесняли мою свободу. Как бы
это сказать? Все скользило. Да, все скользило по поверхности
lnei души.
Будем справедливы: случалось, моя забывчивость была
похвальной. Заметили вы, что встречаются люди, которые по
заповедям своей религии должны прощать и действительно прощают
обиды, но никогда их не забывают? Я же совсем не склонен был
прощать, но в конце концов всегда забывал. И оскорбитель,
полагавший, что я ненавижу его, не мог прийти в себя от
изумления, когда я с широкой улыбкой здоровался с ним. Тогда он
в зависимости от своего характера восхищался величием моей души
или же презирал мою трусость, не зная, что причина куда проще: я
позабыл даже его имя. Мое великодушие объяснялось той самой
природной ущербностью, которая делала меня неблагодарным или
безразличным к людям.
Итак, я жил изо дня в день, и одно было у меня на уме: мое
"я", мое "я", мое "я". День за днем - женщины, день за днем -
благородные речи и блуд, будничный, как у собак; но каждый день
я был полон любви к себе и крепко стоял на ногах. Так и текла
жизнь, очень поверхностная, вся, так сказать, в словах,
ненастоящая. Столько книг, но они едва перелистаны, столько
друзей, но им едва отдаешь крохотную частицу сердца, столько
женщин, но как мимолетны эти связи! Чего я только не вытворял от
скуки и в поисках развлечений! Женщины, живые люди, шли за мною,
пытались ухватиться за меня, но ничего у них не получалось, к
несчастью. К несчастью для них. Ведь я-то быстро их забывал. Я
всегда помнил только о себе.
[296]
Постепенно, однако, память ко мне вернулась. Нет, я сам
обратился к ней, и тогда воскресли воспоминания, долго ожидавшие
меня. Но прежде чем рассказать о них, позвольте, дорогой
соотечественник, привести несколько примеров (я уверен, они вам
пригодятся) - примеров тех открытий, которые я сделал во время
моих изысканий.
Однажды я вел машину и на мгновение замешкался нажать
стартер, когда зажегся зеленый свет, наши терпеливые сограждане
тотчас пустили в ход гудки, подняли адский рев, и тут мне
внезапно вспомнилось происшествие, случившееся со мной при таких
же обстоятельствах. Меня в тот раз обогнал мотоциклист,
маленький, сухонький человечек в очках и в брюках гольф. Обогнал
и остановился как раз передо мной, выехав на красный свет.
Мотоциклист выключил мотор, а мотор вдруг заело, и он тщетно
пытался запустить его. Зажегся зеленый свет, я с обычной моей
учтивостью деликатно прошу мотоциклиста: "Подвиньте, пожалуйста,
свою машину, дайте проехать".
Роль сыграна, актер кланяется. Недурно, а? Однажды в ту же самую
пору владельцу автомобиля, благодарившему меня за помощь в
аварии, я ответил, что никто другой не приложил бы столько
стараний. Разумеется, я хотел сказать: "Всякий на моем месте".
Из-за этой злополучной оговорки у меня сжалось сердце. Ведь я же
отличался, по всеобщему мнению, непревзойденной скромностью.
А на самом-то деле, признаюсь, дорогой соотечественник, меня
просто распирало от тщеславия. "Я", "я", "я"! - вот лейтмотив
моей жизни, он слышался во всем, что я говорил. Я не мог
обойтись без хвастовства, но обладал искусством хвастаться с
потрясающей скромностью. Правда, я всегда жил привольно и ощущал
свою силу. И притом я чувствовал себя совершенно свободным от
обязательств перед другими людьми по той простой
[295]
причине, что всегда считал себя умнее всех, как я вам уже
говорил, а также наделенным более совершенными органами чувств;
я, например, превосходно стрелял, великолепно водил машину, был
отличным любовником. Даже там, где легко было убедиться, что я
отстаю от других, например на теннисном корте, ибо в теннис я
играл посредственно, я не мог отказаться от мысли, что, будь у
меня время потренироваться, я превзошел бы чемпионов. Я видел в
себе только замечательные качества, этим объяснялись мое
самодовольство и безмятежное душевное спокойствие. Если я уделял
внимание ближним, то только из снисходительности, без всякого
принуждения и поэтому еще больше заслуживал похвалы и мог
подняться еще выше в своей любви к самому себе.
Все эти истины и некоторые другие мало-помалу открылись мне
после знаменательного вечера, о котором я вам рассказал. Не
сразу, нет, и сперва не очень четко. Сначала нужно было, чтобы
ко мне вернулась память. Постепенно я стал все видеть яснее,
разобрался в том, что знал. Раньше мне всегда облегчала жизнь
удивительная способность забывать. Я забывал все, и прежде всего
свои решения. Войны, самоубийства, любовные трагедии, нищета
людей - для меня все это не шло в счет. Конечно, я обращал на
это внимание, когда меня принуждали к тому обстоятельства, но,
так сказать, из вежливости, поверхностно. Порой я как будто
горячо принимал к сердцу дело, совершенно чуждое моей
повседневной жизни. Но по существу оставался к нему равнодушен,
за исключением тех случаев, когда стесняли мою свободу. Как бы
это сказать? Все скользило. Да, все скользило по поверхности
lnei души.
Будем справедливы: случалось, моя забывчивость была
похвальной. Заметили вы, что встречаются люди, которые по
заповедям своей религии должны прощать и действительно прощают
обиды, но никогда их не забывают? Я же совсем не склонен был
прощать, но в конце концов всегда забывал. И оскорбитель,
полагавший, что я ненавижу его, не мог прийти в себя от
изумления, когда я с широкой улыбкой здоровался с ним. Тогда он
в зависимости от своего характера восхищался величием моей души
или же презирал мою трусость, не зная, что причина куда проще: я
позабыл даже его имя. Мое великодушие объяснялось той самой
природной ущербностью, которая делала меня неблагодарным или
безразличным к людям.
Итак, я жил изо дня в день, и одно было у меня на уме: мое
"я", мое "я", мое "я". День за днем - женщины, день за днем -
благородные речи и блуд, будничный, как у собак; но каждый день
я был полон любви к себе и крепко стоял на ногах. Так и текла
жизнь, очень поверхностная, вся, так сказать, в словах,
ненастоящая. Столько книг, но они едва перелистаны, столько
друзей, но им едва отдаешь крохотную частицу сердца, столько
женщин, но как мимолетны эти связи! Чего я только не вытворял от
скуки и в поисках развлечений! Женщины, живые люди, шли за мною,
пытались ухватиться за меня, но ничего у них не получалось, к
несчастью. К несчастью для них. Ведь я-то быстро их забывал. Я
всегда помнил только о себе.
[296]
Постепенно, однако, память ко мне вернулась. Нет, я сам
обратился к ней, и тогда воскресли воспоминания, долго ожидавшие
меня. Но прежде чем рассказать о них, позвольте, дорогой
соотечественник, привести несколько примеров (я уверен, они вам
пригодятся) - примеров тех открытий, которые я сделал во время
моих изысканий.
Однажды я вел машину и на мгновение замешкался нажать
стартер, когда зажегся зеленый свет, наши терпеливые сограждане
тотчас пустили в ход гудки, подняли адский рев, и тут мне
внезапно вспомнилось происшествие, случившееся со мной при таких
же обстоятельствах. Меня в тот раз обогнал мотоциклист,
маленький, сухонький человечек в очках и в брюках гольф. Обогнал
и остановился как раз передо мной, выехав на красный свет.
Мотоциклист выключил мотор, а мотор вдруг заело, и он тщетно
пытался запустить его. Зажегся зеленый свет, я с обычной моей
учтивостью деликатно прошу мотоциклиста: "Подвиньте, пожалуйста,
свою машину, дайте проехать".
|
|