Достаточно вчитаться в сочинения Сковороды, чтобы убедиться, что все это не риторика, не подражание какому-либо мистику, а подлинные переживания. И если сближать Сковороду с мистиками, то не западными (хотя, например, с Ангел. Силезием есть у него удивительное сходство),<<33>> а с восточными.

Сковорода жил своей верой - и ему совершенно чужда боязнь растерять веру на путях свободной мысли. "Мудрование мертвых сердец, - со вздохом пишет он, - препятствует философствовать во Христе".<<34>>

В одном из стихотворений он пишет: Не хочу я наук новых, кроме здравого ума, Кроме умностей Христовых, в коих сладостна душа. ...О, свобода! В тебе я начал мудреть... До тебе моя природа, в тебе хочу и умереть.

Сковорода убежденно говорит в одном месте, что "истина Господня, а не бесовская",<<35>> т. е. кто в истине, тот и в Боге. Эта идея (близкая в новой философии Мальбраншу) позволяет Сковороде почувствовать язычество так, как тогда не чувствовали его нигде (кроме, конечно, тех, кто стоял на линии релятивизма), - для Сковороды язычество имеет в себе предварение истины, в полноте раскрытой во Христе.<<36>> В свободном стремлении к проникновению в тайну бытия, Сковорода часто кажется во власти того рационализирующего критицизма в отношении к Библии, который впервые проявился у Спинозы и столь усиленно развивается в Европе в XVIII веке. Но сходство здесь лишь кажущееся, как мы увидим позже.

9. Из религиозной сосредоточенности и постоянного погружения в молитву у Сковороды складывается новое понимание жизни и мира, новое восприятие человека, - формируется его учение о путях познания. В свете мистических переживаний, Сковороде настойчиво предносится мысль, что "весь мир спит".<<37>> В его песнях встречаем много суждений о сокровенной жизни мира, которую можно почувствовать лишь религиозно, - Сковорода глубоко чувствует тайную печаль, тайные слезы в мире. Задолго до Шопенгауэра, так исключительно чувствовавшего страдания мира (под влиянием индуизма), Сковорода постоянно останавливается на скорби в мире. "О прелестный мир! Ты - океан, пучина, Ты мрак, вихрь, тоска, кручина..."

И еще: "Мир сей являет вид благолепный, Но в нем таится червь неусыпный; Горе ти, мире! Смех мне являешь, Внутрь же душой тайно рыдаешь".

Так, на почве религиозного ощущения, возникает в Сковороде отчуждение от мира, - жизнь мира предстает пред ним в двойном виде. Реальность бытия - разная на поверхности и в глубине, - и отсюда Сковорода приходит к центральному для его философии гносеологическому дуализму. Есть познание, скользящее по поверхности бытия, а есть познание "в Боге" (в этом пункте Сковорода снова приближается к Мальбраншу).<<38>> Впрочем, Сковорода настаивает на психологическом приоритете чувственного знания, от которого нужно восходить к знанию духовному. "Если хочешь что-либо узнать в истине, - пишет он, - усмотри сначала во плоти, т. е. в наружности и увидишь на ней следы Божий, обличающие безвестную и тайную премудрость".<<39>> Это высшее познание, узрение "следов Божиих" дается через озарение духа, но оно доступно всем, кто способен оторваться от плена чувственности. "Если Дух Божий (вошел в сердце), - пишет он, - если очи наши озарены духом истины, то все теперь видишь по двое, вся тварь у тебя разделена на две части... Когда ты новым оком узрел Бога, тогда все в Нем увидишь, как в зеркале, - все то, что всегда было в Нем, но чего ты не видел никогда".<<40>> "Нужно везде видеть двое", утверждает Сковорода,<<41>> - это означает взаимную несводимость, а, следовательно, и независимость чувственного и нечувственного знания.

Путь к такому углубленному созерцанию бытия должен быть найден прежде всего в отношении к самому себе. Самопознание, открывающее в нас два "слоя" бытия, т. е. за телесно-психическими переживаниями открывающее духовную жизнь, позволяет все видеть в двойстве бытия. Гносеология здесь переходит в учение о двойстве самого бытия, - что мы увидим дальше в антропологии и метафизике Сковороды. Самопознание есть поэтому начало мудрости: "не измерив себя прежде всего, - замечает Сковорода, - какую пользу извлечешь из знания меры в прочих существах?" "Кто может узнать план в земных и небесных... материалах, если прежде не смог усмотреть в плоти своей?".<<42>> "Всех наук семена сокрыты внутри человека, тут их тайный источник, - утверждает Сковорода.<<43>> "Тело мое, знаю я, на вечном плане основано, - пишет он, - ты видишь в себе одно земное тело, но не видишь тела духовного".<<44>> Этот тезис звучит совершенно в духе платонизма, т. е. признания "мира идей", "удваивающих" бытие. Однако, у Сковороды есть склонность к мистическому истолкованию того, что открывается "духовному оку" ("познать себя и уразуметь Бога - один труд"). Однако, было бы поспешно делать такой вывод; частое отожествление "истинного" человека (открывающегося в нас при духовном ведении) и Христа сопряжено у Сковороды и с такой, например, мыслью: "когда хорошо себя узнаешь, одним взором узнаешь и Христа".