Скачать 126.16 Кбайт
Деконструкция (Differаnсе)
,p.38.
7 Ibid., pp.30-31.
8 Ibid., p.58.
9 Derrida J. D'un ton apocalyptique adopte naguere en philosophie. Paris: Galilee, 1983.
10 Derrida J. Spectres de Marx, p.38.
11 Ibid., pp.149-150.
12 Ibid., p. 163.
13 Ibid., p.176.
115
14 Ibid., p. 235.
15 Ibid., p.269.
16 Ibid., p.279.
* Эта последняя фраза ¦Призраков Маркса¦ приглашает к разговору, который пока еще не состоялся в деконструкции. Подчеркивая это ¦пока¦, не следует, видимо, надеяться, что в ближайшем будущем такой разговор состоится; возможно, его и не следует ожидать в рамках деконструкции. Сама посылка, исходная интенция деконструкции = развенчание философии/культуры логоцентризма = делает возможность такого разговора маловероятной. Для того, чтобы он состоялся, требуется продвижение в иную (пока ¦ничейную¦) зону философствования. Ориентация этой книги, посвященной текстам деконструкции, не позволяет вести речь об этом новом подходе в тексте основного изложения; вот почему разговор переносится в примечания.
Два момента, развиваемые Деррида во всем корпусе его текстов и особенно в ¦Призраках Маркса¦, стыкуют деконструкцию с этим подходом:
1) представление о конце западной философии и развенчание логоцентристского дискурса западной культуры;
2) обращение к Марксу и марксизму как радикально новому элементу западного философского дискурса.
Итак, деконструкция концептуализирует идею конца философии, со всеми полагающимися данному случаю аксессуарами = поминанием, погребальным звоном, призраками и чувством невозвратимой утраты. И все же = всегда ли конец есть непременно и погребение? Почему не предположить возможность философствования как ¦концеведения¦? Как ни проста может показаться эта идея, ее последовательная реализация требует чрезвычайно радикального пересмотра и самой сущности философии, и способов ее функционирования (если, конечно, представить философию не призраком, а полножизненной бытийственностью). Об этом с полной убедительностью свидетельствует философская система, грандиозная как по замыслу, так и по исполнению, разработанная русско-американским философом Давидом Вениаминовичем Зильберманом (1938-1977).
То, в чем сходятся все комментаторы, оценивающие ¦философскую сумму¦ Давида Зильбермана, так это ее необычайный для современной философии характер = характер универсального философского синтеза, сравнимого по масштабам систематизации с конструкциями Аристотеля, Канта
116
или Гегеля. Как ни высоки эти оценки, они верны лишь отчасти = в той части, что касается ¦западной¦ составляющей философствования Д.Зильбермана, точнее, фиксирует рядоположенность его концепций крупнейшим системам здешней философии. Замысел ¦философологии¦ = намного шире и затрагивает универсальные характеристики любого философствования. Поскольку потенциал философии в западной культуре оказался ослабленным (в силу многих причин, которые тщательно анализируются Д.Зильберманом), она не репрезентативна в качестве того, что он называл Philosophia Universalis н расценивал как реализацию философской ¦кармы¦. Если допустить, как это делает Д.Зильберман, что ¦кармическая отъявленность¦ философствования оестествилась в классических индийских философиях, становится понятной исходная интенция ¦философологии¦: создать некоторую концептуальную конструкцию, способную заполнить разрыв между западным и индийским мирами философствования /Zilberman David. The Birth of Meaning in Hindu Thought. D. Riedel Publishing Company: Dordrecht/Boston/Lancaster/Tokyo, 1988, р. 667, перевод этой книги издан в России см. Д.Зильберман. Генезис значения в философиях индуизма, М., 1998/, равно как и ее цель = инициировать новый философский синтез, с установкой, которая никогда прежде не задавалась (по крайней мере, в западной культуре), а именно, что история философии отнюдь не завершена - напротив, ее истинная история еще и не начиналась. /Ibid, p. 2./
В этом = констатация того очевидного для Д. Зильбермана факта, что философия отнюдь не исчерпала свои потенции (а в западном ее варианте = даже и не приступила пока к их реализации), что, следовательно, возможно открытие новых размерностей философской мысли, и время подобных открытий наконец-то пришло. Причем не только для западной философии, где реализации кармы не случилось вовсе, но и для индийской философии, кармически вполне благополучной, вообще = для любой философии, в той мере, в какой она отработала, все своп фундаментальные рефлексии и, соответственно, наработала корпус своих основополагающих текстов (¦изошла в текстах¦, создав, тем самым, свою собственную предметность и освободившись для себя самой). Вот тогда и становится возможным истинное бытие философии, существование ее в новых размерностях мысли = когда в ней ¦опустошился Логос¦, когда ¦наступил конец¦. Истинная философия (просто философия, ибо пре-
117
дикат истинности здесь неуместен) может существовать, таким образом, только в форме ¦концеведения¦ как философская эсхатология. Этим, однако, не отменяется вся предшествующая философия = напротив, она-то как раз и составляет предметность философской эсхатологии.
7 Ibid., pp.30-31.
8 Ibid., p.58.
9 Derrida J. D'un ton apocalyptique adopte naguere en philosophie. Paris: Galilee, 1983.
10 Derrida J. Spectres de Marx, p.38.
11 Ibid., pp.149-150.
12 Ibid., p. 163.
13 Ibid., p.176.
115
14 Ibid., p. 235.
15 Ibid., p.269.
16 Ibid., p.279.
* Эта последняя фраза ¦Призраков Маркса¦ приглашает к разговору, который пока еще не состоялся в деконструкции. Подчеркивая это ¦пока¦, не следует, видимо, надеяться, что в ближайшем будущем такой разговор состоится; возможно, его и не следует ожидать в рамках деконструкции. Сама посылка, исходная интенция деконструкции = развенчание философии/культуры логоцентризма = делает возможность такого разговора маловероятной. Для того, чтобы он состоялся, требуется продвижение в иную (пока ¦ничейную¦) зону философствования. Ориентация этой книги, посвященной текстам деконструкции, не позволяет вести речь об этом новом подходе в тексте основного изложения; вот почему разговор переносится в примечания.
Два момента, развиваемые Деррида во всем корпусе его текстов и особенно в ¦Призраках Маркса¦, стыкуют деконструкцию с этим подходом:
1) представление о конце западной философии и развенчание логоцентристского дискурса западной культуры;
2) обращение к Марксу и марксизму как радикально новому элементу западного философского дискурса.
Итак, деконструкция концептуализирует идею конца философии, со всеми полагающимися данному случаю аксессуарами = поминанием, погребальным звоном, призраками и чувством невозвратимой утраты. И все же = всегда ли конец есть непременно и погребение? Почему не предположить возможность философствования как ¦концеведения¦? Как ни проста может показаться эта идея, ее последовательная реализация требует чрезвычайно радикального пересмотра и самой сущности философии, и способов ее функционирования (если, конечно, представить философию не призраком, а полножизненной бытийственностью). Об этом с полной убедительностью свидетельствует философская система, грандиозная как по замыслу, так и по исполнению, разработанная русско-американским философом Давидом Вениаминовичем Зильберманом (1938-1977).
То, в чем сходятся все комментаторы, оценивающие ¦философскую сумму¦ Давида Зильбермана, так это ее необычайный для современной философии характер = характер универсального философского синтеза, сравнимого по масштабам систематизации с конструкциями Аристотеля, Канта
116
или Гегеля. Как ни высоки эти оценки, они верны лишь отчасти = в той части, что касается ¦западной¦ составляющей философствования Д.Зильбермана, точнее, фиксирует рядоположенность его концепций крупнейшим системам здешней философии. Замысел ¦философологии¦ = намного шире и затрагивает универсальные характеристики любого философствования. Поскольку потенциал философии в западной культуре оказался ослабленным (в силу многих причин, которые тщательно анализируются Д.Зильберманом), она не репрезентативна в качестве того, что он называл Philosophia Universalis н расценивал как реализацию философской ¦кармы¦. Если допустить, как это делает Д.Зильберман, что ¦кармическая отъявленность¦ философствования оестествилась в классических индийских философиях, становится понятной исходная интенция ¦философологии¦: создать некоторую концептуальную конструкцию, способную заполнить разрыв между западным и индийским мирами философствования /Zilberman David. The Birth of Meaning in Hindu Thought. D. Riedel Publishing Company: Dordrecht/Boston/Lancaster/Tokyo, 1988, р. 667, перевод этой книги издан в России см. Д.Зильберман. Генезис значения в философиях индуизма, М., 1998/, равно как и ее цель = инициировать новый философский синтез, с установкой, которая никогда прежде не задавалась (по крайней мере, в западной культуре), а именно, что история философии отнюдь не завершена - напротив, ее истинная история еще и не начиналась. /Ibid, p. 2./
В этом = констатация того очевидного для Д. Зильбермана факта, что философия отнюдь не исчерпала свои потенции (а в западном ее варианте = даже и не приступила пока к их реализации), что, следовательно, возможно открытие новых размерностей философской мысли, и время подобных открытий наконец-то пришло. Причем не только для западной философии, где реализации кармы не случилось вовсе, но и для индийской философии, кармически вполне благополучной, вообще = для любой философии, в той мере, в какой она отработала, все своп фундаментальные рефлексии и, соответственно, наработала корпус своих основополагающих текстов (¦изошла в текстах¦, создав, тем самым, свою собственную предметность и освободившись для себя самой). Вот тогда и становится возможным истинное бытие философии, существование ее в новых размерностях мысли = когда в ней ¦опустошился Логос¦, когда ¦наступил конец¦. Истинная философия (просто философия, ибо пре-
117
дикат истинности здесь неуместен) может существовать, таким образом, только в форме ¦концеведения¦ как философская эсхатология. Этим, однако, не отменяется вся предшествующая философия = напротив, она-то как раз и составляет предметность философской эсхатологии.
|
|