Скачать 126.16 Кбайт
Деконструкция (Differаnсе)
История оказывается тем. что если и соотносится каким-то образом с присутствием, то только лишь как то, что находится между присутствием, обнаруживается между двумя сериями присутствии. ¦Межприсутственное положение¦ истории, но Деррида, достаточно очевидно в структурализме (хотя и не только в нем), где появление каждой новой социальной структуры становится разрывом с прошлым как прошлым присутствием и переходом к будущему как будущему присутствию. Хотя этот переход структур и конституирует историк), однако обосновать его с точки зрения присутствия невозможно. Любопытно, что Леви Стросс (как до него -- Руссо и Гуссерль) вынужден ¦интерпретировать возникновение новой структуры согласно модели катастрофы... введением в социум несвойственного ему мотива природного катаклизма и природиости как таковой¦40. Радикальным следствием конфликта истории и присутствия в традиционной философии становится, согласно Деррида, ¦анти-историзм классического типа¦, когда эмпирические явления истории объявляются неподвластными философской концептуализации и потому как бы не существующими для нее.
То, что является невозможным и немыслимым в рамках философии присутствия, оказывается возможным при отказе, от идеи присутствия в стратегии деконструкции. История здесь понимается как то, что возобновляет, продолжает движение, как промежуток между присутствиями, как окольный путь от одного присутствия к другому. Как таковая. история становится ¦конституированном, утверждением мира знаков, мира, в котором не существует ложь, как и не существует истина, мира, источником которого является активная интерпретация¦41. История, таким образом, стано-
27
вится сценой письменности как игры знаков: мир знаков конституируется в пространстве истории. Однако само конституирование знаков, в свою очередь, является условием истории, если иметь в виду, что история есть единство становления, невозможное присутствие отсутствующего источника, генерирующего знаковую ткань мира - письменности. Так письменность, будучи игрой мира, становится в деконструкции еще и сценой истории.
Прояснить этот поворот представляется возможным при более подробном анализе самого понятия письменности. Следует заметить, что отношение к этому понятию весьма амбивалентно в деконструкции. Не отказываясь, несмотря на все колебания, от метафизического (или вульгарного, по его определению) понятия письменности, Деррида оставляет его не только из-за логики палеонимии/прививки, но также. потому, что письменная графика имеет существенное значение для развития различных типов культур12. Основное внимание, однако, он уделяет анализу письменности в широком смысле слова, которую он называет ¦пра-письменностью¦ (archi-ecriture). Письменность как сцена истории и игра мира относится именно к этому второму толкованию исходного понятия.
Почему деконструкция, которая ставит своей целью разработку концепции письменности как archi-ecriture, все же сохраняет вульгарное понятие письменности, определяется, по Деррида, самим понятием ¦archi-ecriture, той новой концепцией, чью необходимость я бы хотел обозначить и подчеркнуть здесь, и которую я называю письменностью только потому, что это название некоторым сущностным образом коммуницирует, соотносится с вульгарной концепцией письменности¦43. Эта коммуникация весьма отчетливо прослеживается в иероглифике, однако существует и в фонетике. Возможность такой коммуникации была обозначена Деррида в его анализе типов знаков, когда, с одной стороны, любые знаки, в том числе и письменная графика, могут рассматриваться как знаки письменности/archi-ecriture, а с другой стороны, письменные знаки как графика используются для транспортировки знаков письменности и, стало быть граничат уже с самим пространством archi-ecriture.
Если эти различия еще можно каким-то образом уловить, то смысловые различия в использовании понятия ¦письменность¦ содержатся лишь в контексте и могут ускользать из рассмотрения. Это связано с многозначностью самого французского слова ¦l'ecriture¦, которое в русском переводе мо-
28
жет быть обозначено не просто различными смыслами, но даже разными словами:
1) как результат = письмо (текст);
2) как процесс = написание (писание);
3) как средство, используемое в процессе, т.е. как средство/процесс = письменность.
В русскоязычной литературе общеупотребительным является первый вариант. Конечно, все три перевода близки друг к другу, так что в содержание ¦письма¦ можно включить и процессуальные и опосредующие контексты. Однако следует признать, что такое представительство = явно не полное, ибо в таком переводе делается акцент на такие аспекты смысла, которые не являются ведущими не только для archi-ecriture, но даже и для вульгарной концепции письменности. Принятый здесь перевод = письменность = позволяет в большей мере, чем перевод через ¦письмо¦ выразить содержание и archi-ecriture, и вульгарной концепции. ¦Письменность¦ совершенно очевидна, как процесс и средство ¦l'ecriture¦ в обоих указанных толкованиях.
То, что является невозможным и немыслимым в рамках философии присутствия, оказывается возможным при отказе, от идеи присутствия в стратегии деконструкции. История здесь понимается как то, что возобновляет, продолжает движение, как промежуток между присутствиями, как окольный путь от одного присутствия к другому. Как таковая. история становится ¦конституированном, утверждением мира знаков, мира, в котором не существует ложь, как и не существует истина, мира, источником которого является активная интерпретация¦41. История, таким образом, стано-
27
вится сценой письменности как игры знаков: мир знаков конституируется в пространстве истории. Однако само конституирование знаков, в свою очередь, является условием истории, если иметь в виду, что история есть единство становления, невозможное присутствие отсутствующего источника, генерирующего знаковую ткань мира - письменности. Так письменность, будучи игрой мира, становится в деконструкции еще и сценой истории.
Прояснить этот поворот представляется возможным при более подробном анализе самого понятия письменности. Следует заметить, что отношение к этому понятию весьма амбивалентно в деконструкции. Не отказываясь, несмотря на все колебания, от метафизического (или вульгарного, по его определению) понятия письменности, Деррида оставляет его не только из-за логики палеонимии/прививки, но также. потому, что письменная графика имеет существенное значение для развития различных типов культур12. Основное внимание, однако, он уделяет анализу письменности в широком смысле слова, которую он называет ¦пра-письменностью¦ (archi-ecriture). Письменность как сцена истории и игра мира относится именно к этому второму толкованию исходного понятия.
Почему деконструкция, которая ставит своей целью разработку концепции письменности как archi-ecriture, все же сохраняет вульгарное понятие письменности, определяется, по Деррида, самим понятием ¦archi-ecriture, той новой концепцией, чью необходимость я бы хотел обозначить и подчеркнуть здесь, и которую я называю письменностью только потому, что это название некоторым сущностным образом коммуницирует, соотносится с вульгарной концепцией письменности¦43. Эта коммуникация весьма отчетливо прослеживается в иероглифике, однако существует и в фонетике. Возможность такой коммуникации была обозначена Деррида в его анализе типов знаков, когда, с одной стороны, любые знаки, в том числе и письменная графика, могут рассматриваться как знаки письменности/archi-ecriture, а с другой стороны, письменные знаки как графика используются для транспортировки знаков письменности и, стало быть граничат уже с самим пространством archi-ecriture.
Если эти различия еще можно каким-то образом уловить, то смысловые различия в использовании понятия ¦письменность¦ содержатся лишь в контексте и могут ускользать из рассмотрения. Это связано с многозначностью самого французского слова ¦l'ecriture¦, которое в русском переводе мо-
28
жет быть обозначено не просто различными смыслами, но даже разными словами:
1) как результат = письмо (текст);
2) как процесс = написание (писание);
3) как средство, используемое в процессе, т.е. как средство/процесс = письменность.
В русскоязычной литературе общеупотребительным является первый вариант. Конечно, все три перевода близки друг к другу, так что в содержание ¦письма¦ можно включить и процессуальные и опосредующие контексты. Однако следует признать, что такое представительство = явно не полное, ибо в таком переводе делается акцент на такие аспекты смысла, которые не являются ведущими не только для archi-ecriture, но даже и для вульгарной концепции письменности. Принятый здесь перевод = письменность = позволяет в большей мере, чем перевод через ¦письмо¦ выразить содержание и archi-ecriture, и вульгарной концепции. ¦Письменность¦ совершенно очевидна, как процесс и средство ¦l'ecriture¦ в обоих указанных толкованиях.
|
|