Без этой границы существование языка как системы предложений было бы невозможно.
Таким образом, язык непрестанно рождается в том направлении Эона, которое
устремлено в будущее, и где он закладывается и как бы предвосхищается. Кроме
того, язык должен высказывать и прошлое, - и он высказывает его как прошлое
положений вещей, которые постоянно то появляются, то исчезают в другом
направлении. Короче, прямая линия связана теперь своими двумя окрестностями,
разделяя которые, она, в то же время, формирует из них две взаимосвязанные и
способные к развитию серии. Она связывает их и со случайной мгновенной точкой,
пробегающей линию, и с сингулярными точками, перераспределяющимися на линии.
Итак, имеются две всегда неравные и неравновесные стороны: одна повернута к
положению вещей, другая - к предложениям. Но их нельзя свести ни к положению
вещей, ни к предложениям. Событие накладывается на положение вещей, но только
как логический атрибут, полностью отличный от их физических качеств, - несмотря
на тот факт, что оно может случаться, воплощаться и осуществляться в последних.
Смысл - то же самое, что и событие, но только теперь смысл связан с
предложениями - как выразимое или выраженное в них и полностью отличное от того,
что предложения сигнифицируют, манифестируют или денотируют. Смысл всецело
отличен от звуковых качеств предложений, причем независимость звуковых качеств
от вещей и тел обеспечивается исключительно всей организацией смысла-события.
Эта организация -
222 Эон
в своих трех абстрактных моментах - движется от точки к прямой линии и от прямой
линии к поверхности: точка прочерчивает линию; линия создает границу;
поверхность развивается и разворачивается по обеим ее сторонам.
3) Взаимопересекается множество движений, механизм которых хрупок и нежен:
во-первых, это процессы, посредством которых тела, положения вещей и телесные
смеси, взятые в их глубине, производят идеальные поверхности или же терпят в
этом неудачу; во-вторых, это процессы, посредством которых события поверхности
осуществляются - по сложным правилам - в настоящем тел, прежде всего замыкая
свои сингулярности в пределах миров, индивидуальностей и личностей. А кроме
того, это процессы, в которых осуществление события несет в себе некий избыток -
нечто, что опрокидывает миры, индивидуальности и личности в глубину основания,
которое деформирует и растворяет их. Таким образом, понятие настоящего имеет
несколько смыслов: безмерное и нелокальное настоящее как время глубины и
разрушения; изменчивое и обладающее мерой настоящее как время осуществления.
Есть, однако, еще и другое настоящее. Да и как стало бы возможно обладающее
мерой осуществление, если бы некое третье настоящее постоянно не удерживало его
от низвержения, разрушения и растворения в настоящем глубины? Может показаться,
что у Эона вообще нет никакого настоящего, поскольку мгновение в нем беспрерывно
распадается на прошлое и будущее. Но это - только видимость. То, что избыточно в
событии, должно найти свой выход и свершиться, даже если это не обходится без
разрушения. Между двумя настоящими Хроноса - настоящим низвержения в глубину и
настоящим оформленного осуществления - имеется нечто третье, должно быть что-то
третье, принадлежащее Эону. Фактически, мгновение будучи парадоксальным
элементом и квази-причиной, пробегающей всю прямую линию, - само еще должно быть
представлено. Именно в этом смысле представление охватывает своими границами
выражение, хотя само выражение обладает иной природой. И в этом же смысле
мудреца можно "отождествить" с квази-причиной, хотя сама
223 ЛОГИКА СМЫСЛА
квази-причина лишена самотождественности. Такое настоящее Эона, представляющее
мгновение, совсем не похоже на обширное и глубинное настоящее Хроноса: это
настоящее без "толщины", настоящее актера, танцора или мима - чистый
перверсивный "момент". Это - настоящее чистого действия, а не телесного
воплощения. Это настоящее не разрушения или осуществления - это настоящее
контр-осуществления, которое не дает первому уничтожить второе, а второму
раствориться в первом. Настоящее контр-осуществления дублирует двойника.



Двадцать четвертая серия: коммуникация событий
Один из наиболее смелых шагов, предпринятых стоической мыслью, состоит в
расщеплении причинной связи. Причины соотносятся в глубине в характерном для них
единстве, а эффекты поддерживают на поверхности специфические отношения иного
типа. Судьба - это прежде всего единство и связь физических причин между собой;
бестелесные эффекты, очевидно, подчиняются судьбе в той мере, в какой они
являются эффектами физических причин. А в той мере, в какой эффекты по своей
природе отличаются от этих причин, они вступают друг с другом в отношения
квази-причинности, и все вместе они вступают в связь с собственно бестелесной
квазипричиной, которая обеспечивает им весьма специфическую независимость - но
не столько от судьбы, сколько от необходимости, обыкновенно сопутствующей
судьбе.