События -
это эффекты (так, например, "эффект" кастрации и "эффект" отцеубийства...). Но
как таковые они должны быть связаны не только с эндогенными, но и с экзогенными
причинами, с реальными положениями вещей, с реально предпринятыми действиями и с
реально происходящими страданиями и созерцаниями. Значит, Фрейд не ошибался,
оставляя за реальностью право на производство фантазмов, даже когда считал их
продуктами, выходящими за пределы реальности'. Печально, если мы забываем или
делаем вид, что забыли то обстоятельство, что дети все-таки видят тела отца и
матери, а также наблюдают коитус родителей, что они действительно становятся
объектами соблазна для определенной части взрослых, что они подвергаются прямой
и откровенной угрозе кастрации и так далее. Более того, от отцеубийства,
инцеста, отравления и изнасилования не свободна полностью ни общественная, ни
частная жизнь. Дело, однако, в том, что фантазмы, даже оставаясь эффектами, и
как раз по этой самой причине, отличаются по природе от своих реальных причин.
Мы говорим как об эндогенных причинах (наследственная организация,
филогенетическое наследство, внутренняя эволюция сексуальности,
_________
1 Cf. Freud, Cinq psychanalyse - L'Homme aux loups, 5.
276 ФАНТАЗМ
интроецированные действия и страдания), так и об экзогенных причинах. Фантазм -
как и событие, которое его представляет, - является "ноэматическим атрибутом",
отличным не только от положений вещей и их качеств, но и от психологической
жизни, а также от логических понятий. Как таковой он принадлежит идеальной
поверхности, на которой производится как эффект. Такая поверхность
трансцендирует внутреннее и внешнее, поскольку ее топологическое свойство в том,
чтобы осуществлять контакт между "своими" внутренней и внешней сторонами,
развернув последние в одну-единст-венную сторону. Вот почему фантазм-событие
подчиняется двойной каузальности, соотнесенной с внешними и внутренними
причинами, чьим результатом в глубине он является, а также с квази-причиной,
которая "разыгрывает" его на поверхности и вводит его в коммуникацию со всеми
другими событиями-фантазмами. Мы уже дважды видели, как готовилось место для
таких эффектов, чья природа отлична от того, чьим результатом они выступают:
первый раз в случае депрессивной позиции, когда причина удаляется в высоту и
оставляет свободное поле для развития поверхности, которая на подходе; а затем в
случае Эдиповой ситуации, когда намерение оставляет свободное поле для
результата совершенно иной природы, где фаллос играет роль квази-причины.
Ни активные ни пассивные, ни внутренние, ни внешние, ни воображаемые, ни
реальные - фантазмы действительно обладают бесстрастностью и идеальностью
события. Этой своей бесстрастностью они возбуждают в нас невыносимое ожидание -
ожидание того, что вот-вот произойдет в качестве результата, и того, что уже в
процессе свершения и никогда не перестает свершаться. О чем еще говорит
психоанализ своей знаменитой троицей убийства-инцеста-кастрации, или
поглощения-вспары-вания-одсорбции, как не о чистых событиях? Разве это не тот
случай, когда все события представлены в Одном, как в ране? Тотем и табу - это
великая теория события, а психоанализ в целом - это наука о событиях, но при
условии, что событие не трактуется как нечто, чей смысл еще должен быть найден и
распутан. Событие
277 ЛОГИКА СМЫСЛА
и есть сам смысл в той мере, в какой он отделяется и отличается от положений
вещей, которые производят его и в которых он осуществляется. Психоанализ
проливает самый яркий свет на положения вещей и их глубину, на их смеси, на их
действия и страдания с тем, чтобы достичь появления результата, то есть события
иного типа - поверхностного эффекта. Следовательно, как ни важны предыдущие
позиции, как ни важно всегда связывать событие с его причиной, психоанализ прав,
называя роль Эдипа "нукдеарньм комплексом" - формула, столь же важная, сколь
"ноэматическое ядро" Гуссерля. Именно благодаря Эдипу событие освобождается от
своих причин в глубине, растягивается на поверхности и соединяется со своей
квази-причиной (с точки зрения динамического генезиса). Это и есть совершенное
преступление, вечная истина, царственное великолепие событий - каждое из которых
коммуницирует со всеми остальными в вариациях одного и того же фантазма. Оно
отличается как от своих осуществлении, так и от производящих его причин,
пользуясь преимуществом вечного излишка над этими причинами и незавершенности в
собственных осу-ществлениях; оно скользит над собственным полем, делая нас
своими продуктами. И если все событие целиком действительно пребывает в точке,
где осуществление не может завершиться, а причина - производить, то именно в
этой самой точке оно и предоставляет себя контр-осуществлению; именно здесь и
лежит наша величайшая свобода - свобода развернуть и вести событие к его
завершению и превращению, и самим в конце концов стать мастерами осуществлении и
причин.