Скачать 72.08 Кбайт
Кант и проблема метафизики
Но это только в том случае, если сущее само
становится представляемым в представляющем высказывании, так что последнее
подчинено указанию - давать сущее в высказывании таким, каково оно есть.
Следующее указанию такого высказывания, направляется к сущему. Исходящее из
такого указания (вы) казывание правильно (истинно). Сказанное подобным
образом есть правильное, истинное.
Высказывание должно заимствовать свою правильность у открытости: ибо вообще
только благодаря ей открытое может стать руководящим началом для
представляющего уподобления. Открытое поведение само должно
руководствоваться этой мерой. Это означает: оно должно взять на себя
передачу руководящего начала для всего процесса представления. Это
относится к открытости поведения. Если же правильность (истина)
высказывания становится возможной только благодаря открытости поведения,
тогда то, что делает эту правильность только возможной, имеет большее право
считаться первоначальным, чем сущность истины. Вместе с этим отпадает
господствующее традиционное мнение, согласно которому сущность истины дана
только в предложении. Истина не изначально обрела себе место в предложении.
Одновременно возникает вопрос об основе внутренней возможности открытого
поведения и меры поведения, ставящего требования, - возможность, которая
единственно и придает предложению, его правильности силу, позволяющую ему
вообще выполнять роль сущности истины.
3. Основание для того, чтобы правильность стала возможной
Откуда берет представляющее высказывание указание - ориентироваться по
предмету и согласовываться с правильностью? Почему эта согласованность не
определяет сущность истины? Как же может происходить нечто такое, как
предварительное задание направления как руководства и установление
указательных вех для согласования? Только так, что этот процесс задавания
наперед свободен для открытого и господствующего в нем откровения, которое
вносит связь в процесс представления. Отдать себя в распоряжение связующих
правил - это возможно только в значении быть свободным для открытого
откровения. Такое высвобождение открывает завесу над до сих пор
непостижимой сущностью свободы. Открытость поведения как внутренняя
возможность для правильности имеет основу в свободе. Сущность истины есть
свобода.
Но не подменяет ли это положение о сущности правильности само собою
разумеющееся чем-то иным. Чтобы быть в состоянии совершить какое-нибудь
действие, а следовательно и действие высказывания, заключающее в себе
представление или даже действие как согласие или несогласие относительно
"истины", действующее лицо должно быть, во всяком случае, свободно. Но это
положение, конечно, не означает, что для совершения высказывания, для его
сообщения и усвоения необходимо непринужденное действие; оно говорит:
свобода есть сущность самой истины. "Сущность" при этом понимается как
основа внутренней возможности того, что как в отдельном так и в общем
признается известным. Но ведь в понятии свободы мы не мыслим истину, а тем
более ее сущность. Поэтому утверждение, что сущность истины (правильность
высказывания) есть свобода, должно казаться странным. Поместить сущность
истины в свободу- не значит ли это - отдать истину на усмотрение человека.
Можно ли глубже похоронить истину, чем в том случае, если оставить ее на
произвол этого "колеблющегося тростника"? То, что уже в предыдущем
изложении все время навязывалось здравому суждению, отчетливее
обнаруживается лишь теперь. Истина принижается здесь до субъективности
человеческого субъекта. Хотя для субъекта достижима объективность, однако,
последняя вместе с субъективностью остается человеческой и в распоряжении
человека.
Конечно, ложность и искажение, ложь и заблуждение, обман и видимость, -
короче говоря, все виды неистины относят к человеку. Но ведь неистина это
также противоположность истины, из-за чего она и остается за чертой того
круга в котором заключен вопрос о чистой сущности истины. Ведь человеческий
характер происхождения неистины подтверждает только из противоречия
господствующую "над" человеком сущность истины "в себе".
Истина имеет значение в метафизике как нечто непреходящее и вечное, которое
никогда не может основываться на мимолетности и бренности человеческого
существа. Каким же путем сможет сущность истины обрести в свободе человека
свою наличность и обоснование?
Возражение против утверждения, согласно которому сущность истины- это
свобода, опирается на установившиеся мнения, из которых самое упорное
гласит: Свобода - это качество человека. Сущность свободы не нуждается ни в
каких дальнейших вопросах и не терпит их. Что такое человек -знает каждый.
4. Сущность свободы
Однако указание на связь сущности истины как правильности с сущностью
свободы лишает основания ранее усвоенные мнения, правда, при условии, если
мы готовы изменить мышление.
становится представляемым в представляющем высказывании, так что последнее
подчинено указанию - давать сущее в высказывании таким, каково оно есть.
Следующее указанию такого высказывания, направляется к сущему. Исходящее из
такого указания (вы) казывание правильно (истинно). Сказанное подобным
образом есть правильное, истинное.
Высказывание должно заимствовать свою правильность у открытости: ибо вообще
только благодаря ей открытое может стать руководящим началом для
представляющего уподобления. Открытое поведение само должно
руководствоваться этой мерой. Это означает: оно должно взять на себя
передачу руководящего начала для всего процесса представления. Это
относится к открытости поведения. Если же правильность (истина)
высказывания становится возможной только благодаря открытости поведения,
тогда то, что делает эту правильность только возможной, имеет большее право
считаться первоначальным, чем сущность истины. Вместе с этим отпадает
господствующее традиционное мнение, согласно которому сущность истины дана
только в предложении. Истина не изначально обрела себе место в предложении.
Одновременно возникает вопрос об основе внутренней возможности открытого
поведения и меры поведения, ставящего требования, - возможность, которая
единственно и придает предложению, его правильности силу, позволяющую ему
вообще выполнять роль сущности истины.
3. Основание для того, чтобы правильность стала возможной
Откуда берет представляющее высказывание указание - ориентироваться по
предмету и согласовываться с правильностью? Почему эта согласованность не
определяет сущность истины? Как же может происходить нечто такое, как
предварительное задание направления как руководства и установление
указательных вех для согласования? Только так, что этот процесс задавания
наперед свободен для открытого и господствующего в нем откровения, которое
вносит связь в процесс представления. Отдать себя в распоряжение связующих
правил - это возможно только в значении быть свободным для открытого
откровения. Такое высвобождение открывает завесу над до сих пор
непостижимой сущностью свободы. Открытость поведения как внутренняя
возможность для правильности имеет основу в свободе. Сущность истины есть
свобода.
Но не подменяет ли это положение о сущности правильности само собою
разумеющееся чем-то иным. Чтобы быть в состоянии совершить какое-нибудь
действие, а следовательно и действие высказывания, заключающее в себе
представление или даже действие как согласие или несогласие относительно
"истины", действующее лицо должно быть, во всяком случае, свободно. Но это
положение, конечно, не означает, что для совершения высказывания, для его
сообщения и усвоения необходимо непринужденное действие; оно говорит:
свобода есть сущность самой истины. "Сущность" при этом понимается как
основа внутренней возможности того, что как в отдельном так и в общем
признается известным. Но ведь в понятии свободы мы не мыслим истину, а тем
более ее сущность. Поэтому утверждение, что сущность истины (правильность
высказывания) есть свобода, должно казаться странным. Поместить сущность
истины в свободу- не значит ли это - отдать истину на усмотрение человека.
Можно ли глубже похоронить истину, чем в том случае, если оставить ее на
произвол этого "колеблющегося тростника"? То, что уже в предыдущем
изложении все время навязывалось здравому суждению, отчетливее
обнаруживается лишь теперь. Истина принижается здесь до субъективности
человеческого субъекта. Хотя для субъекта достижима объективность, однако,
последняя вместе с субъективностью остается человеческой и в распоряжении
человека.
Конечно, ложность и искажение, ложь и заблуждение, обман и видимость, -
короче говоря, все виды неистины относят к человеку. Но ведь неистина это
также противоположность истины, из-за чего она и остается за чертой того
круга в котором заключен вопрос о чистой сущности истины. Ведь человеческий
характер происхождения неистины подтверждает только из противоречия
господствующую "над" человеком сущность истины "в себе".
Истина имеет значение в метафизике как нечто непреходящее и вечное, которое
никогда не может основываться на мимолетности и бренности человеческого
существа. Каким же путем сможет сущность истины обрести в свободе человека
свою наличность и обоснование?
Возражение против утверждения, согласно которому сущность истины- это
свобода, опирается на установившиеся мнения, из которых самое упорное
гласит: Свобода - это качество человека. Сущность свободы не нуждается ни в
каких дальнейших вопросах и не терпит их. Что такое человек -знает каждый.
4. Сущность свободы
Однако указание на связь сущности истины как правильности с сущностью
свободы лишает основания ранее усвоенные мнения, правда, при условии, если
мы готовы изменить мышление.
|
|