Скачать 72.08 Кбайт
Кант и проблема метафизики
Следует только иметь в виду, что здесь - в
онтологическом познании - дело с самого начала идет об онтологических
понятиях, а значит - и о специфическом, онтологическом, "подведении".
Сам Кант уже при первом описании сущностного единства онтологического
познания не забывает указать на
фундаментальное различие между выражениями "приводить под понятия" (что
касается предметов) и "приводить к понятиям" (что относится к чистому
синтезу трансцендентальной способности воображения). "Приведение к
понятиям" чистого синтеза свершается в трансцендентальном схематизме. Он
"образует" представленное в ноции единство, превращая его в сущностный
элемент чисто наглядной (erblickbare) предметности. Именно в
трансцендентальном схематизме категории образуются как таковые. Но если они
действительно суть истинные "прапонятия", то трансцендентальный схематизм и
является изначальным и подлинным образованием понятий вообще.
И если Кант начинает главу о схематизме указанием на "подведение", то тем
самым он указывает на трансцендентальное подведение как на центральную
проблему, чтобы дать понять, что вопрос о внутренней возможности
изначальной понятийности вообще возникает именно в сущностной структуре
чистого познания.
Эмпирические понятия заимствованы из опыта и потому по материальному
содержанию являются "однородными" с сущим, которое они определяют. Их
применение к предметам, т.е. их употребление, не составляет проблемы.
"Однако чистые понятия рассудка совершенно неоднородны с эмпирическими (и
вообще чувственными) созерцаниями и никогда не могут быть найдены ни в
одном созерцании. Но как возможно подведение последних под первые, т.е.
применение категорий к явлениям? Ведь никто не будет утверждать, будто
категории, например, категория причинности, могут созерцаться через чувства
и содержаться в явлениях" . В вопросе о
возможном употреблении категорий проблемой, прежде всего, становится само
их собственное существо. Эти понятия ставят вопрос о возможности своего
"образования" вообще. Поэтому словами о подведении явлений "под категории"
не дается формула решения проблемы, но как раз поднимается вопрос о том, в
каком же смысле здесь говорится о подведении "под понятия".
Если же кантовская формулировка проблемы схематизма как проблемы
"подведения" воспринимается только в качестве введения проблемы, то тогда
она является даже указанием на изначальнейший замысел, а тем самым - на
главное содержание главы о схематизме.
Представлять понятийно, значит представлять нечто "в общем". Вместе с
образованием понятий вообще проблемой должна стать "всеобщность"
представления (Vorstellen). Если же категории как онтологические понятия не
однородны с эмпирическими предметами и их понятиями, то их "всеобщность" не
может быть лишь более высокой степенью всеобщности, соответствующей более
высокому, или высшему, "роду" онтического. Каким характером "общности"
("Generalitat") обладает всеобщность онтологических, т.е. метафизических,
понятий? Ведь этот вопрос есть не что иное, как вопрос "что означает
generalis в определении онтологии как metaphysica generalise. Проблема
схематизма чистых понятий рассудка - это вопрос о внутренней сущности
онтологического познания
Итак, становится абсолютно ясно: если Кант в главе о схематизме ставит
проблему понятийности пра-понятий и решает ее при помощи сущностного
определения этих понятий как трансцендентальных схем, то учение о
схематизме чистых понятий рассудка является решающей стадией обоснования
metaphysica generalis.
Ориентация на идею "подведения", как первое прояснение проблемы
трансцендентального схематизма, в определенном смысле правомерна. Но тогда
Кант мог и почерпнуть из нее перспективу возможного решения проблемы, и
предварительным образом, исходя из "подведения", обрисовать идею
трансцендентального схематизма. Если чистое понятие рассудка совершенно
неоднородно с явлениями, но все-таки должно их определять, то должно быть
нечто посредствующее, преодолевающее эту неоднородность. "Это
посредствующее представление должно быть чистым (не заключающим в себе
ничего эмпирического), и тем не менее, с одной стороны - интеллектуальным,
с другой же - чувственным. Такой характер имеет трансцендентальная схема"
.
"Потому применение категории к явлениям становится возможным при посредстве
трансцендентального определения времени, которое, как схема понятий
рассудка, опосредует подведение последних под первые" .
Итак, как раз в ближайшей и внешней форме проблемы схематизма как вопроса о
"подведении" проявляется внутреннейшее значение трансцендентального
схематизма. На деле, нет ни малейшего повода для вновь и вновь
повторяющихся жалоб на нецельность и запутанность главы о схематизме. Если
возможно вообще указать наиболее артикулированное и выверенное в каждом
слове место в Критике чистого разума, то таковым является именно это
ключевое место всей работы.
онтологическом познании - дело с самого начала идет об онтологических
понятиях, а значит - и о специфическом, онтологическом, "подведении".
Сам Кант уже при первом описании сущностного единства онтологического
познания не забывает указать на
фундаментальное различие между выражениями "приводить под понятия" (что
касается предметов) и "приводить к понятиям" (что относится к чистому
синтезу трансцендентальной способности воображения). "Приведение к
понятиям" чистого синтеза свершается в трансцендентальном схематизме. Он
"образует" представленное в ноции единство, превращая его в сущностный
элемент чисто наглядной (erblickbare) предметности. Именно в
трансцендентальном схематизме категории образуются как таковые. Но если они
действительно суть истинные "прапонятия", то трансцендентальный схематизм и
является изначальным и подлинным образованием понятий вообще.
И если Кант начинает главу о схематизме указанием на "подведение", то тем
самым он указывает на трансцендентальное подведение как на центральную
проблему, чтобы дать понять, что вопрос о внутренней возможности
изначальной понятийности вообще возникает именно в сущностной структуре
чистого познания.
Эмпирические понятия заимствованы из опыта и потому по материальному
содержанию являются "однородными" с сущим, которое они определяют. Их
применение к предметам, т.е. их употребление, не составляет проблемы.
"Однако чистые понятия рассудка совершенно неоднородны с эмпирическими (и
вообще чувственными) созерцаниями и никогда не могут быть найдены ни в
одном созерцании. Но как возможно подведение последних под первые, т.е.
применение категорий к явлениям? Ведь никто не будет утверждать, будто
категории, например, категория причинности, могут созерцаться через чувства
и содержаться в явлениях" . В вопросе о
возможном употреблении категорий проблемой, прежде всего, становится само
их собственное существо. Эти понятия ставят вопрос о возможности своего
"образования" вообще. Поэтому словами о подведении явлений "под категории"
не дается формула решения проблемы, но как раз поднимается вопрос о том, в
каком же смысле здесь говорится о подведении "под понятия".
Если же кантовская формулировка проблемы схематизма как проблемы
"подведения" воспринимается только в качестве введения проблемы, то тогда
она является даже указанием на изначальнейший замысел, а тем самым - на
главное содержание главы о схематизме.
Представлять понятийно, значит представлять нечто "в общем". Вместе с
образованием понятий вообще проблемой должна стать "всеобщность"
представления (Vorstellen). Если же категории как онтологические понятия не
однородны с эмпирическими предметами и их понятиями, то их "всеобщность" не
может быть лишь более высокой степенью всеобщности, соответствующей более
высокому, или высшему, "роду" онтического. Каким характером "общности"
("Generalitat") обладает всеобщность онтологических, т.е. метафизических,
понятий? Ведь этот вопрос есть не что иное, как вопрос "что означает
generalis в определении онтологии как metaphysica generalise. Проблема
схематизма чистых понятий рассудка - это вопрос о внутренней сущности
онтологического познания
Итак, становится абсолютно ясно: если Кант в главе о схематизме ставит
проблему понятийности пра-понятий и решает ее при помощи сущностного
определения этих понятий как трансцендентальных схем, то учение о
схематизме чистых понятий рассудка является решающей стадией обоснования
metaphysica generalis.
Ориентация на идею "подведения", как первое прояснение проблемы
трансцендентального схематизма, в определенном смысле правомерна. Но тогда
Кант мог и почерпнуть из нее перспективу возможного решения проблемы, и
предварительным образом, исходя из "подведения", обрисовать идею
трансцендентального схематизма. Если чистое понятие рассудка совершенно
неоднородно с явлениями, но все-таки должно их определять, то должно быть
нечто посредствующее, преодолевающее эту неоднородность. "Это
посредствующее представление должно быть чистым (не заключающим в себе
ничего эмпирического), и тем не менее, с одной стороны - интеллектуальным,
с другой же - чувственным. Такой характер имеет трансцендентальная схема"
.
"Потому применение категории к явлениям становится возможным при посредстве
трансцендентального определения времени, которое, как схема понятий
рассудка, опосредует подведение последних под первые" .
Итак, как раз в ближайшей и внешней форме проблемы схематизма как вопроса о
"подведении" проявляется внутреннейшее значение трансцендентального
схематизма. На деле, нет ни малейшего повода для вновь и вновь
повторяющихся жалоб на нецельность и запутанность главы о схематизме. Если
возможно вообще указать наиболее артикулированное и выверенное в каждом
слове место в Критике чистого разума, то таковым является именно это
ключевое место всей работы.
|
|