Все эти вечные вопросы и ответы, вся эта постоянная и неугомонная погоня за правильным разрешением моральной проблемы и вся эта невозможность получить окончательный ответ, который вечно вдохновляет, будоражит и подстегивает искателей истины, все эти и подобные особенности произведений Платона впервые во всей античной литературе пытаются дать школу добродетели, неизменно связанной с проблемами умственного и художественного развития.

Далее, та ближайшая связь добродетели и знания, которую проповедовал уже Сократ, дается здесь у Платона в драматически захватывающей форме и уже сама по себе является школой художественного воспитания в античном смысле этого слова. Мораль здесь выше всего. Однако это не та абстрактная и унылая мораль, состоящая из безличных и бездушных наставлений, которые действовали бы в роли какого-то юридического кодекса, не признающего никаких исключений и далекого от противоречий жизни и ее непрестанного развития. От этой морали, полной игры ума и жизненных противоречий, неотразимо веет духом какого-то бодрого и даже веселого жизнеутверждения, в котором уже трудно разобрать, чего тут больше, высокой морали, художественной игры или скульптурно-телесного устроения жизни.

1. "Протагор"

а) Не входя во все подробности этого вопроса, рассмотренные у В. Йегера, скажем несколько слов о диалоге "Протагор", который можно считать концом раннего платоновского периода и в котором сформулированы уже все основы художественного воспитания, оставшиеся у Платона неизменными до конца его дней.

С точки зрения Сократа, выступающего здесь, как всегда, в виде защитника идей самого Платона, обучение грамоте, игре па кифаре и гимнастике ни в каком случае не может иметь самодовлеющего значения. Они нужны человеку не как мастерство или какое-нибудь специальное искусство (technл), но они приемлемы лишь как элементы образованности вообще. "Ведь каждому из этих предметов ты учился не как будущему своему мастерству, а лишь ради своего образования, как это подобает частному лицу и свободному человеку" (Prot. 312 b). Однако и Протагор высказывает подлинную платоновскую мысль, когда говорит, что после добродетельного воспитания в семье родители "потом, когда посылают детей к учителям, велят учителю гораздо больше заботиться о благонравии детей, чем о грамоте и игре на кифаре" (325 d). Конечно, художественное воспитание здесь не только не отсутствует, но, можно сказать, оно здесь на первом плане, однако при условии чисто жизненных и высоко моральных его целей.

"Учителя об этом и заботятся; когда дети усвоили буквы и могут понимать написанное, как до той поры понимали с голоса, они кладут перед ними на скамьях творения хороших поэтов, чтобы те их читали, и заставляют детей заучивать их, – а там много наставлений, много поучительных рассказов, содержащих похвалы и прославления древних доблестных мужей, – и ребенок, соревнуясь, подражает этим мужам и стремится на них походить" (326 а).

б) Огромное значение художественного воспитания явствует уже из приведенных мест "Протагора". Но для неопытного взора может представиться, что Платон здесь все же ставит . мораль выше художественного воспитания и что последнее вовсе даже и не обязательно, а только желательно и притом только в известном смысле. Против этого говорят другие слова из диалога, которые гораздо яснее подтверждают мысль Платона не о примате морали над искусством, но, скорее, об их существенном совпадении, о пронизанности всей жизни гармонией и ритмом.

"И кифаристы, со своей стороны, заботятся об их рассудительности и о том, чтобы молодежь не бесчинствовала; к тому же, когда те научатся играть на кифаре, они учат их творениям хороших поэтов-песнетворцев, согласуя слова со звуками кифары, и заставляют души мальчиков свыкаться с гармонией и ритмом, чтобы они стали более чуткими, соразмерными, гармоничными, чтобы были пригодны для речей и для деятельности: ведь и вся жизнь человеческая нуждается в ритме и гармонии" (326 ab).

К этому необходимо добавить также и то, что Платон мыслит здесь воспитание в государственном порядке. О принудительном государственном воспитании в смысле изучения законов и подчинения всей жизни законам у Платона есть целое большое рассуждение (326 cd).

в) Наконец, не только отдельные суждения "Протагора", но и вся его основная мысль должны нами интерпретироваться как тоже своего рода теория художественного воспитания. Как известно, и Сократ и Платон сущностью всякой добродетели считали знание, то есть знание того, что надо делать и чего не надо делать. Что здесь имеются некоторого рода элементы интеллектуализма, это ясно. Однако знание и разум, о которых говорит Платон, вовсе не есть только одно абстрактное знание и только один чистый разум, далекий от жизни. Это есть, скорее, принципы самой же человеческой жизни, которые дают ей смысл и даже создают ее структуру. "Протагор" интересен тем, что прямо и откровенно, без всяких оговорок, считает знание и разум измерительной способностью духа, стремящегося управлять своими аффектами.