207). Платон допускает уговаривания, увещевания, взывания к совести и любви (выше, стр. 207), и вообще тезисы гуманизма ему отнюдь не чужды. И тем не менее настоящая и подлинная красота для Платона – это есть закон, бесконечное послушание закону, бесконечная любовь к закону, танцы и песни, изображающие и воспевающие исключительно только всеобщую закономерность.

Конечно, это не просто символизм, потому что символизм может быть то более, то менее свободным, закон же – неприступен. И это не есть просто вечная жизнь, потому что эта последняя, взятая сама по себе, еще ничего не говорит о своей железной структуре, а закон – это есть именно ее железная структура и необходимость. И, наконец, это не просто порождающая модель, потому что только строгая закономерность ее порождений впервые начинает характеризовать ее как подлинно платоновскую категорию.

Итак, символ, вечная жизнь и порождающее моделирование только в понятии закона получают свою подлинную платоновскую характеристику, та" что закон только впервые и характеризует для нас всю структурную символику, взятую в целом. Исключение принципа закона из платоновской эстетики было бы равносильным приравнению этой эстетики к эстетизму. А эстетизм, повторяем, это главный враг платоновской эстетики с начала и до конца и чем дальше, тем больше.

б) Что касается терминологии Платона в связи с понятием закона, то если миновать бытовое понимание законов в смысле традиционных обычаев (Phaedr. 231 е; Tim. 60 e; Legg. VII 795 а), а также понимание законов в применении к живой природе (Phaedr. 250 е; Tim. 93 е), то прежде всего понятие закона (nomos) очень часто употребляется у Платона в самом обыкновенном общественно-политическом смысле.

Зевс заставляет Гермеса издать закон об убийстве всех непричастных совестливости и правде (Prot. 322 d). Общественно-политические законы составляются на основании древних законов, как дети учатся писать, обводя уже готовые образцы букв (326 d). Нужно было бы издать закон против любви к малолетним (Conv. 181 de). Законы – цари государства (196 с). К Сократу не применим закон об убийстве (R. Р. V 451 b). Тиран избегает закона и разума (IX 587 с). Читаем об исполнении и неисполнении законов в условиях демократии (Politic. 291 е) и о законах при идеальной царской власти (308 е). Рассуждение (logismos) – основной закон при построении государства для уравновешивания противоположностей (Legg. I 644 d). Сюда относятся и многие другие тексты (Phaed. 58 b; Phaedr. 278 c; R. P. IV 424 с, V 458 b, VI 154 la; Legg. III 684 a).

Являясь сторонником и почитателем законности, Платон, конечно, с большим презрением относится к тем софистическим теориям, которые считают законы искусственной и ненужной надстройкой над природой. Так как для софистов закон – это тиран (Prot. 337 d), то, с точки зрения софистов, законы только вредны (Prot. 337c; Crat. 384 d; Gorg. 482 e; R. P. II 359 c, 364 a).

Законы в этом смысле существуют только для пользы самих же властей, и поэтому всякая власть считает свои законы справедливыми (R. Р. I 338 е). Религиозные законы в данном случае тоже не составляют исключения (Legg. X 889 е). Однако греческие законы традиционно противопоставляются у Платона варварским законам (Мепех. 245 d).

Закон для Платона является также и основанием для всякой морали. Для развития бесстрашия, думает Платон, нужно в соответствии с законом выпускать людей "против различных страхов" (Legg. I 647 с). При демократии правительство не обуздывает законами юношей в их безнравственной жизни (R. Р. VIII 555 с). Платон говорит, что "люди, обладающие разумом и правильным законом", должны очень строго соблюдать правила винопития (Legg. II 674b). Говорится о "законах и порядке" в связи с винопитием (673 е). Закон повелевает в молитвах каждый раз именовать божество по-разному (Crat. 400 е).

Однако уже в "Кратиле" (338 d) закон понимается близко к логическому или вообще умственному построению: имена вещам даются законом. Выставляя свое учение о диалектическом синтезе предела и беспредельного, Платон пишет, что Афродита (или Гармония) установила "закон и порядок" совмещения предела и беспредельного (Phileb. 26 b). Еще более точно устанавливается понятие диалектического закона там, где при рассуждении о последовательности основных наук Платон понимает под диалектикой умение рассматривать предметы в их существе, "давая и принимая" для них "основание". Это и есть тот закон, которым "ограничивается диалектика" (R. Р. VII 531 d – 532 а).

Но мы уже знаем, что никакая диалектика не имеет для Платона абсолютного значения сама по себе. Если брать ее в том полноценном виде, в каком проповедовал ее Платон, то необходимо вспомнить то место из "Федра" (256 d), где говорится, что не является законом идти во тьму тем душам, которые видели занебесное. Изображая людей в виде кукол, которые движутся при помощи разных шнурков или нитей извне, Платон считает самой ценной, или, как он говорит, "золотой", нить рассудка! "Это есть златое и священное руководство рассудка, называемое общим законом государства".