Как показал Маркс, основной экономической единицей тут пока еще является не раб, но мелкий свободный собственник, при котором имеется небольшое количество рабов в виде помощников хозяина в процессе производства. Пока существовало равновесие свободных и рабов, в Греции существовало то, что мы теперь называем периодом классики. Однако чрезвычайно быстрое развитие рабовладения создавало не только новые социально-политические структуры, но и структуры в области эстетической мысли.

Первая ступень античной классики характеризуется слабым, можно сказать, младенческим состоянием рабовладения. Однако уже и здесь благодаря рабскому труду личность достаточно освобождается для того, чтобы отделять умственный труд от физического (чего как раз не было в предыдущей общинно-родовой формации) и тем самым создавать совершенно новые мировоззренческие структуры. Нерасчлененный коллективизм ближайших родственников в эпоху общинно-родовой формации приводил к тому, что человеческое сознание переносило в обобщенном виде общинно-родовые отношения на всю природу и на весь мир. Мир оказывался предельно обобщенной родовой общиной, откуда и вытекал характерный для того времени способ мышления – мифологический. Мифология и есть не что иное, как предельно обобщенная и универсальная мировая родовая община, поскольку боги, демоны и герои представляют собою такие силы природы, которые трактованы как члены универсальной родовой общины, основанной на коллективизме ближайших родственников. Это самое мифологическое мышление и расшатывается в период рабовладения, когда значительная область производительных сил состоит из рабов, то есть людей, трудящихся на манер домашних животных в непосредственно данных границах живого организма без всякого применения и развития собственных умственных способностей. Развитие ума оказалось привилегией свободных людей. Освобождаясь от общинно-родовых авторитетов, сознание тем самым пыталось освободиться и от мифологии, заменяя ее чисто умственными структурами, приводившими уже не к мифологическому, но к натурфилософскому образу мышления. Мир предстал теперь в виде материальных стихий, все еще живых и одушевленных, но лишенных антропоморфической разумности; такое разумное понимание космоса уже требовало своих собственных и специфических формулировок. Так родилась досократовская натурфилософская эстетика.

Ранняя классика, таким образом, является прежде всего космологической, поскольку живой, одушевленный и чувственно воспринимаемый космос был тогда лишь предельным обобщением того живого человеческого организма, который производил только в силу непосредственно свойственных ему живых сил, управляясь теми или иными законами, не выходившими за пределы его самого и имманентно ему соприсущими. Числа пифагорейцев в раннюю эпоху отличаются от руководимых числами материальных стихий, но неотделимы от них и часто тоже трактуются у пифагорейцев вполне материально. Логос Гераклита неотделим у этого философа от его основной стихии, космического первоогня, и не является каким-нибудь надматериальным или надкосмическим началом. Это начало и есть у Гераклита сам огонь, только взятый в своем структурном оформлении. То же самое необходимо сказать и о "корнях" Эмпедокла, и о гомеомериях Анаксагора, и об атомах Демокрита, и о воздушном мышлении Диогена Аполлонийского.

Это равновесие материальных стихий с их структурной упорядоченностью возможно было только тогда, когда само человеческое сознание питалось такими же тенденциями равновесия, которые были и в социально-исторической области. Равновесие это, однако, постепенно и в целом быстро разрушалось в связи с тем, что человеческое сознание, питавшее такого рода равновесную и гармоническую эстетику, находилось теперь уже под влиянием растущего рабовладения, под влиянием растущих рабовладельческих интересов, которые в свою очередь росли ввиду необходимости охранять растущий полис и доставлять ему все более и более значительные жизненные ресурсы. Зарождалась та эстетика, которая основывалась на гораздо более богатом развитии отдельного индивидуума и на гораздо более дифференцированном мышлении, доходившем иной раз до самого настоящего субъективизма и анархизма. Это явление характерно для Греции второй половины V века до н.э., когда выступили так называемые софисты, резко порвавшие с прежним космологизмом и требовавшие основного философско-эстетического внимания не к объективному космосу, но к субъективной жизни человека. Этот период античной эстетики мы называем, в отличие от предыдущего космологизма, антропологическим. Сюда мы отнесли и Сократа, который хотя и боролся с софистами, но тоже не выходил за пределы интересов человека, тоже не занимался космологией и только требовал (в отличие от софистов) изучать более устойчивые структуры человеческого сознания, чтобы они могли противостоять софистическому анархизму.