Скачать 56.34 Кбайт
Философские исследования о сущности человеческой свободы и связанных с ней предметах
Поэтому в человеке, в котором еще не
произошло такое преображение, но и не вполне угасло доброе начало,
внутренний голос его собственной, лучшей, чем он есть теперь, сущности не
перестает призывать к перерождению; и только истинное и решительное
обращение дает ему внутреннее умиротворение, и он ощущает себя примиренным
со своим духом-хранителем, словно только теперь обрела свое удовлетворение
изначальная идея. В самом строгом смысле верно, что, каков бы ни был
человек, действует не он сам, но добрый или злой дух в нем; и тем не менее
это ни в коей мере не умаляет его свободу. Ибо именно это попустительство
действия в себе доброго или злого начала есть следствие умопостигаемого
деяния, которое определило его сущность и жизнь.
Таким образом, после того как мы выяснили начало и возникновение зла до его
становления действительным в отдельном человеке, нам остается, по-видимому,
только описать его явление в человеке.
Общая возможность зла состоит, как было показано, в том, что человек вместо
того, чтобы сделать свою самость базисом, органом, способен стремиться
возвысить ее до господствующей всемогущей воли, духовное же в себе,
напротив, сделать средством. Если в человеке темное начало самости и
своеволия полностью пронизано светом и едино с ним, то Бог как вечная
любовь или как действительно существующий есть в нем связь сил. Если же оба
начала находятся в разладе, то место, где должен был бы быть Бог, занимает
другой дух, а именно обратная сторона Бога, возбужденная к актуализации
посредством откровения Бога сущность, которая никогда не может перейти из
потенции к акту, которая никогда не есть, но всегда хочет быть и поэтому,
наподобие материи у древних, может быть постигнута (актуализирована) как
действительная не совершенным разумом, а только ложным воображением (l o g
i s m o z n o u o z длительно созерцать сияние божественного и истины,
всегда обращается на не-сущее. Таким образом, начало греха состоит в том,
что человек переходит из подлинного бытия к небытию, от истины к лжи, из
света в тьму, чтобы самому стать творящей основой и посредством
содержащейся в нем мощи центра господствовать над всеми вещами. Ибо даже у
того, кто удалился из центра, все еще остается чувство, что он был всеми
вещами, был в Боге и с Богом; поэтому он вновь стремится к этому, но для
себя, а не там, где он мог быть таковым, а именно в Боге. Отсюда возникает
голод себялюбия, которое в той мере, в какой оно отрекается от целого и от
единства, становится все более скудным и жалким, но именно поэтому все
более алчным, голодным, ядовитым. Пожирающее и всегда уничтожающее само
себя противоречие, присущее злу, заключается в том, что, именно уничтожая
связь тварности, оно стремится стать тварным и, желая в своем высокомерии
стать всем, впадает в небытие. Надо сказать, что явный грех в отличие от
простой слабости и неспособности вызывает не сожаление, а страх, ужас,
чувство, которое может быть объяснено лишь тем, что грех стремится
сокрушить слово, посягнуть на основу творения и профанировать мистерию.
Однако и это должно было стать явным, так как лишь в противоположность
греху открывается глубочайшая связь в зависимости вещей, а также сущность
Бога, которая есть как бы до всякого существования (еще не смягчена им) и
поэтому страшна. Ибо Бог сам объемлет в твари это начало, облекая его
любовью, и превращает его в основу и как бы в носителя существ. Актуальным
оно становится для того и против того, кто возбуждает его, злоупотребляя
превращенным в самобытие своеволием. Ибо поскольку Бог ведь не может быть
поколеблен или - тем более - снят в своем существовании, то в соответствии
с необходимым соотношением, существующим между Богом и его основой, именно
та светящаяся в глубине тьмы в каждом человеке искра жизни возгорается в
грешнике пожирающим его пламенем, подобно тому как в живом организме
оторвавшийся от целого член или система ощущают даже само единство и
дыхание, которым они себя противопоставляют, как огонь (жар), и сгорают от
внутреннего жара.
Мы видели, как вследствие ложного воображения и познания, направленного на
не-сущее, дух человека открывается духу лжи и лицемерия и как, зачарованный
им, он вскоре теряет первоначальную свободу. Из этого следует, что,
напротив, истинное добро может быть вызвано только божественной магией, а
именно непосредственным присутствием сущего в сознании и познании.
Произвольное добро столь же невозможно, как и произвольное зло. Истинная
свобода есть в согласии со святой необходимостью, которую мы ощущаем в
сущностном познании, ибо дух и сердце, подчиняющиеся только своему
собственному закону, добровольно утверждают то, что необходимо. Если зло
состоит в разладе обоих начал, то добро может состоять лишь в
совершеннейшем их согласии, и соединяющая их связь должна быть божественной
связью, поскольку они едины не обусловленным, а совершенным и безусловным
способом.
произошло такое преображение, но и не вполне угасло доброе начало,
внутренний голос его собственной, лучшей, чем он есть теперь, сущности не
перестает призывать к перерождению; и только истинное и решительное
обращение дает ему внутреннее умиротворение, и он ощущает себя примиренным
со своим духом-хранителем, словно только теперь обрела свое удовлетворение
изначальная идея. В самом строгом смысле верно, что, каков бы ни был
человек, действует не он сам, но добрый или злой дух в нем; и тем не менее
это ни в коей мере не умаляет его свободу. Ибо именно это попустительство
действия в себе доброго или злого начала есть следствие умопостигаемого
деяния, которое определило его сущность и жизнь.
Таким образом, после того как мы выяснили начало и возникновение зла до его
становления действительным в отдельном человеке, нам остается, по-видимому,
только описать его явление в человеке.
Общая возможность зла состоит, как было показано, в том, что человек вместо
того, чтобы сделать свою самость базисом, органом, способен стремиться
возвысить ее до господствующей всемогущей воли, духовное же в себе,
напротив, сделать средством. Если в человеке темное начало самости и
своеволия полностью пронизано светом и едино с ним, то Бог как вечная
любовь или как действительно существующий есть в нем связь сил. Если же оба
начала находятся в разладе, то место, где должен был бы быть Бог, занимает
другой дух, а именно обратная сторона Бога, возбужденная к актуализации
посредством откровения Бога сущность, которая никогда не может перейти из
потенции к акту, которая никогда не есть, но всегда хочет быть и поэтому,
наподобие материи у древних, может быть постигнута (актуализирована) как
действительная не совершенным разумом, а только ложным воображением (l o g
i s m o z n o u o z длительно созерцать сияние божественного и истины,
всегда обращается на не-сущее. Таким образом, начало греха состоит в том,
что человек переходит из подлинного бытия к небытию, от истины к лжи, из
света в тьму, чтобы самому стать творящей основой и посредством
содержащейся в нем мощи центра господствовать над всеми вещами. Ибо даже у
того, кто удалился из центра, все еще остается чувство, что он был всеми
вещами, был в Боге и с Богом; поэтому он вновь стремится к этому, но для
себя, а не там, где он мог быть таковым, а именно в Боге. Отсюда возникает
голод себялюбия, которое в той мере, в какой оно отрекается от целого и от
единства, становится все более скудным и жалким, но именно поэтому все
более алчным, голодным, ядовитым. Пожирающее и всегда уничтожающее само
себя противоречие, присущее злу, заключается в том, что, именно уничтожая
связь тварности, оно стремится стать тварным и, желая в своем высокомерии
стать всем, впадает в небытие. Надо сказать, что явный грех в отличие от
простой слабости и неспособности вызывает не сожаление, а страх, ужас,
чувство, которое может быть объяснено лишь тем, что грех стремится
сокрушить слово, посягнуть на основу творения и профанировать мистерию.
Однако и это должно было стать явным, так как лишь в противоположность
греху открывается глубочайшая связь в зависимости вещей, а также сущность
Бога, которая есть как бы до всякого существования (еще не смягчена им) и
поэтому страшна. Ибо Бог сам объемлет в твари это начало, облекая его
любовью, и превращает его в основу и как бы в носителя существ. Актуальным
оно становится для того и против того, кто возбуждает его, злоупотребляя
превращенным в самобытие своеволием. Ибо поскольку Бог ведь не может быть
поколеблен или - тем более - снят в своем существовании, то в соответствии
с необходимым соотношением, существующим между Богом и его основой, именно
та светящаяся в глубине тьмы в каждом человеке искра жизни возгорается в
грешнике пожирающим его пламенем, подобно тому как в живом организме
оторвавшийся от целого член или система ощущают даже само единство и
дыхание, которым они себя противопоставляют, как огонь (жар), и сгорают от
внутреннего жара.
Мы видели, как вследствие ложного воображения и познания, направленного на
не-сущее, дух человека открывается духу лжи и лицемерия и как, зачарованный
им, он вскоре теряет первоначальную свободу. Из этого следует, что,
напротив, истинное добро может быть вызвано только божественной магией, а
именно непосредственным присутствием сущего в сознании и познании.
Произвольное добро столь же невозможно, как и произвольное зло. Истинная
свобода есть в согласии со святой необходимостью, которую мы ощущаем в
сущностном познании, ибо дух и сердце, подчиняющиеся только своему
собственному закону, добровольно утверждают то, что необходимо. Если зло
состоит в разладе обоих начал, то добро может состоять лишь в
совершеннейшем их согласии, и соединяющая их связь должна быть божественной
связью, поскольку они едины не обусловленным, а совершенным и безусловным
способом.
|
|