Скачать 56.34 Кбайт
Философские исследования о сущности человеческой свободы и связанных с ней предметах
До сих
пор мы рассматривали Бога только как самооткрывающееся существо. Однако как
же он относится к этому откровению в качестве нравственного существа?
Совершается ли это действие со слепой и бессознательной необходимостью, или
оно есть свободное и сознательное деяние? И если верно второе, то как Бог в
качестве нравственного существа относится ко злу, возможность и
действительность которого зависят от самооткровения Бога? Хотел ли Бог и
зла, когда он хотел откровения, и как сочетать это воление с его святостью
и высшим совершенством, или, пользуясь обычным выражением, как оправдать
Бога в том, что он допускает зло?
Предшествующий вопрос о свободе Бога в самооткровении как будто решен в
предыдущем изложении. Если бы Бог был для нас чисто логической абстракцией,
то все должно было бы следовать из него с логической необходимостью; он сам
был бы только высшим законом, из которого все вытекает, но не обладал бы
сознанием этого и не был бы личностью. Однако в соответствии с нашим
пониманием Бог есть живое единство сил; и если личность, согласно нашему
предшествующему объяснению, покоится на связи некоего самостоятельного
начала с независимой от него основой, причем так, что оба они взаимно
полностью проникают друг друга и суть лишь одно существо, то Бог есть
посредством связи в нем идеального начала с независимой (по отношению к
нему) основой высшая личность, так как основа и существующее необходимо
объединяются в нем в абсолютное существование; и если живое единство обоих
есть дух, то Бог в качестве абсолютной их связи есть дух в самом высшем и
абсолютном смысле. Совершенно несомненно, что личность в Боге основана
только на его связи с природой и, напротив, Бог чистого идеализма, как и
Бог чистого реализма, необходимо есть безличное существо, наиболее
очевидным доказательством чего служит понятие о Боге у Фихте и Спинозы.
Однако поскольку в Боге есть независимая основа реальности и поэтому два
одинаково вечных начала самооткровения, то Бога в его свободе следует
рассматривать в отношении к обоим этим началам. Первоначало в творении есть
стремление единого порождать самого себя, или воля основы. Второе начало
есть воля любви, посредством которой в природу изрекается слово и
посредством которой Бог только и делает себя личностью. Поэтому воля основы
не может быть свободна в том смысле, в котором свободна воля любви. Она не
есть свободная или связанная с рефлексией воля, хотя не есть и воля,
полностью бессознательная, движимая слепой механической необходимостью, но
нечто среднее, подобно вожделению или стремлению, и ближе всего она к
прекрасному порыву становящейся природы, которая стремится раскрыться и
внутренние движения которой непроизвольны (не могут быть предотвращены),
хотя она и не чувствует себя принужденной ими. Полностью же свободная и
сознательная воля - это воля любви, именно потому, что она такова;
откровение, которое из нее следует, есть деяние и акт. Вся природа говорит
нам, что она существует отнюдь не вследствие простой геометрической
необходимости; в ней присутствует не только чистый разум, но также личность
и дух (это столь же очевидно, как возможность отличить автора разумного от
просто остроумного); в противном случае столь долго господствовавший
геометрический рассудок (Verstand) уже давно должен был бы проникнуть в нее
и в большей степени, чем это происходило до сих пор, утвердить незыблемость
своего идола - всеобщих и вечных законов природы, тогда как, напротив, он с
каждым днем вынужден все более признавать иррациональность отношения к нему
природы. Творение - нравственно, а не геометрически и что они не
произвольны. "Я пришел к выводу,- говорит Лейбниц,- что действительно
обнаруживаемые в природе законы не могут быть абсолютно демонстрированы, в
чем, впрочем, и нет необходимости. Они могут быть, правда, различным
образом доказаны, но при этом всегда необходимо предполагать нечто не
вполне необходимое с геометрической точки зрения. Тем самым эти законы
служат доказательством существования высшего, разумного и свободного
существа, что противоречит системе абсолютной необходимости. Они не вполне
необходимы (в том абстрактном понимании) и не вполне произвольны, но
находятся посредине между тем и другим, будучи законами, которые
проистекают из всесовершеннейшей мудрости". Высшая цель динамического
объяснения - не что иное, как это сведение законов природы к душе, духу и
воле.
Однако, для того чтобы определить отношение Бога как морального существа к
миру, общего познания свободы в творении недостаточно; возникает еще один
вопрос: было ли деяние самооткровения свободно в том смысле, что все его
последствия предусмотрены в Боге? И на это следует ответить утвердительно,
ибо сама воля к откровению не была бы живой, если бы ей не противостояла
другая, направленная вовнутрь сущности воля; и в этой
по-себе-направленности возникает отраженный образ всего того, что implicite
содержится в сущности, в которой Бог идеально осуществляет себя, или, что
то же самое, заранее познает себя в своем осуществлении.
пор мы рассматривали Бога только как самооткрывающееся существо. Однако как
же он относится к этому откровению в качестве нравственного существа?
Совершается ли это действие со слепой и бессознательной необходимостью, или
оно есть свободное и сознательное деяние? И если верно второе, то как Бог в
качестве нравственного существа относится ко злу, возможность и
действительность которого зависят от самооткровения Бога? Хотел ли Бог и
зла, когда он хотел откровения, и как сочетать это воление с его святостью
и высшим совершенством, или, пользуясь обычным выражением, как оправдать
Бога в том, что он допускает зло?
Предшествующий вопрос о свободе Бога в самооткровении как будто решен в
предыдущем изложении. Если бы Бог был для нас чисто логической абстракцией,
то все должно было бы следовать из него с логической необходимостью; он сам
был бы только высшим законом, из которого все вытекает, но не обладал бы
сознанием этого и не был бы личностью. Однако в соответствии с нашим
пониманием Бог есть живое единство сил; и если личность, согласно нашему
предшествующему объяснению, покоится на связи некоего самостоятельного
начала с независимой от него основой, причем так, что оба они взаимно
полностью проникают друг друга и суть лишь одно существо, то Бог есть
посредством связи в нем идеального начала с независимой (по отношению к
нему) основой высшая личность, так как основа и существующее необходимо
объединяются в нем в абсолютное существование; и если живое единство обоих
есть дух, то Бог в качестве абсолютной их связи есть дух в самом высшем и
абсолютном смысле. Совершенно несомненно, что личность в Боге основана
только на его связи с природой и, напротив, Бог чистого идеализма, как и
Бог чистого реализма, необходимо есть безличное существо, наиболее
очевидным доказательством чего служит понятие о Боге у Фихте и Спинозы.
Однако поскольку в Боге есть независимая основа реальности и поэтому два
одинаково вечных начала самооткровения, то Бога в его свободе следует
рассматривать в отношении к обоим этим началам. Первоначало в творении есть
стремление единого порождать самого себя, или воля основы. Второе начало
есть воля любви, посредством которой в природу изрекается слово и
посредством которой Бог только и делает себя личностью. Поэтому воля основы
не может быть свободна в том смысле, в котором свободна воля любви. Она не
есть свободная или связанная с рефлексией воля, хотя не есть и воля,
полностью бессознательная, движимая слепой механической необходимостью, но
нечто среднее, подобно вожделению или стремлению, и ближе всего она к
прекрасному порыву становящейся природы, которая стремится раскрыться и
внутренние движения которой непроизвольны (не могут быть предотвращены),
хотя она и не чувствует себя принужденной ими. Полностью же свободная и
сознательная воля - это воля любви, именно потому, что она такова;
откровение, которое из нее следует, есть деяние и акт. Вся природа говорит
нам, что она существует отнюдь не вследствие простой геометрической
необходимости; в ней присутствует не только чистый разум, но также личность
и дух (это столь же очевидно, как возможность отличить автора разумного от
просто остроумного); в противном случае столь долго господствовавший
геометрический рассудок (Verstand) уже давно должен был бы проникнуть в нее
и в большей степени, чем это происходило до сих пор, утвердить незыблемость
своего идола - всеобщих и вечных законов природы, тогда как, напротив, он с
каждым днем вынужден все более признавать иррациональность отношения к нему
природы. Творение - нравственно, а не геометрически и что они не
произвольны. "Я пришел к выводу,- говорит Лейбниц,- что действительно
обнаруживаемые в природе законы не могут быть абсолютно демонстрированы, в
чем, впрочем, и нет необходимости. Они могут быть, правда, различным
образом доказаны, но при этом всегда необходимо предполагать нечто не
вполне необходимое с геометрической точки зрения. Тем самым эти законы
служат доказательством существования высшего, разумного и свободного
существа, что противоречит системе абсолютной необходимости. Они не вполне
необходимы (в том абстрактном понимании) и не вполне произвольны, но
находятся посредине между тем и другим, будучи законами, которые
проистекают из всесовершеннейшей мудрости". Высшая цель динамического
объяснения - не что иное, как это сведение законов природы к душе, духу и
воле.
Однако, для того чтобы определить отношение Бога как морального существа к
миру, общего познания свободы в творении недостаточно; возникает еще один
вопрос: было ли деяние самооткровения свободно в том смысле, что все его
последствия предусмотрены в Боге? И на это следует ответить утвердительно,
ибо сама воля к откровению не была бы живой, если бы ей не противостояла
другая, направленная вовнутрь сущности воля; и в этой
по-себе-направленности возникает отраженный образ всего того, что implicite
содержится в сущности, в которой Бог идеально осуществляет себя, или, что
то же самое, заранее познает себя в своем осуществлении.
|
|