Объяснения такого рода вообще основаны на безжизненном понятии
положительного, согласно которому положительному может противостоять только
лишение. Однако существует и среднее понятие, которое образует реальную
противоположность положительному и весьма далеко от понятия просто
отрицаемого. Это понятие возникает из отношения целого к единичному,
единства к множеству или как бы ни выразить еще это отношение.
Положительное есть всегда целое, или единство; противостоящее ему -
разъединение целого, дисгармония, атаксия сил. В разъединенном целом
содержатся те же элементы, которые были в едином целом; материальное в них
одинаково (в этом аспекте зло не более ограничено и не хуже, чем добро), но
формальное в них совершенно различно, и это формальное проистекает из самой
сущности или из положительного. Поэтому как в зле, так и в добре необходимо
должна быть сущность, но в зле эта сущность противоположна добру и
превращает содержащуюся в добре гармонию в дисгармонию. Догматическая
философия неспособна понять эту сущность, поскольку ей неведомо понятие
личности, т. е. поднятой до духовности самости, и она располагает только
отвлеченными понятиями конечного и бесконечного. Поэтому если бы кто-либо
возразил нам, что дисгармония и есть лишение, а именно лишение единства, то
даже если бы в общем понятии лишения и содержалось понятие снятия или
разъединения единства, то понятие это все-таки было бы само по себе
неудовлетворительным. Ибо дисгармония - это не разъединение сил само по
себе, а их ложное единство, которое можно называть разъединением лишь по
отношению к истинному единству. С полным уничтожением единства уничтожается
и противоречие. Со смертью приходит конец болезни, а отдельный звук для
себя никогда не образует дисгармонию. Однако именно для того, чтобы
объяснить ложное единство, необходимо нечто положительное; следовательно,
его необходимо допустить в зле, но оно останется необъясненным, пока в
независимой основе природы не будет познан корень свободы.

О платоновском воззрении, в той мере, в какой мы можем о нем судить,
уместнее будет говорить при рассмотрении вопроса о действительности зла.
Представления нашего времени, значительно более легковесные в решении этого
вопроса и доводящие свои филантропические устремления до отрицания зла, ни
в коей степени не связаны с подобными идеями. В соответствии с этими
представлениями единственная основа зла коренится в чувственности,
животности или в земном начале, причем Небу противопоставляется не ад, как
следовало бы ожидать, а Земля. Это представление есть естественное
следствие учения, согласно которому свобода состоит в простом господстве
разумного начала над чувственными вожделениями и склонностями, а добро
проистекает из чистого разума, следовательно, само собой разумеется, что
для зла не может быть свободы (поскольку здесь господствуют чувственные
склонности); вернее, зло полностью уничтожается. Ибо слабость или
недейственность разумного начала может быть основанием недостатка добрых
или добродетельных деяний, но отнюдь не положительно-злых и противных
добродетели. Допустим, однако, что чувственность или страдательное
отношение к внешним впечатлениям вызывали бы с известного рода
необходимостью злые действия; но ведь тогда человек, совершая их, сам был
бы только страдательным, т. е. зло по отношению к нему, т. е. субъективно,
не имело бы значения; поскольку же то, что следует из назначения природы,
объективно также не может быть злом, то зло вообще не имело бы никакого
значения. Если же говорят, что разумное начало в зле недейственно, то и это
не может само по себе служить основой зла. Ибо почему же оно не
осуществляет свою власть? Если оно хочет быть недейственным, то основа зла
находится в этой воле, а не в чувственности. Если же оно никак не может
преодолеть сопротивление последней, то здесь присутствуют лишь слабость и
недостаточность, а отнюдь не зло. Поэтому, согласно такому объяснению,
существует лишь единая (если можно ее так назвать), а не двойственная воля,
и теперь, когда в философскую критику уже успешно введено наименование
ариан и других еретиков, сторонникам данного объяснения также можно было бы
дать наименование, взятое из истории церкви (только в ином его значении), а
именно назвать их монофелитами. Однако так как в добре разумное начало, или
начало света, действует отнюдь не само по себе, а будучи связано с
самостью, т. е. поднятое до духа, то и зло следует не из начала конечности
для себя, приведенного в тесное соприкосновение с центром темного начала,
или начала самости; и так же, как существует энтузиазм добра, существует и
воодушевление злом. В животном, как вообще в каждом существе природы, также
действует это темное начало, однако в нем оно еще не вышло на свет, как в
человеке, оно еще не есть дух и разум (Verstand), а слепое стремление и
вожделение.