Нашей темой здесь не является выработка подобной теории способностей. Нам хотелось бы только определить природу ее требований. Платоновские определения не могут быть в этом отношении удовлетворительными, ведь это не образы, уже опосредованные и соотнесенные с представлением, но, напротив, свободные дикие состояния различия в себе, которые могут довести каждую из способностей до пределов. Это не качественная оппозиция в чувственном, но элемент, являющийся различием в-себе, создающий одновременно качество в чувственном и трансцендентное действие в чувственности; этим элементом является интенсивность, как чистое различие в себе, но при этом неощутимое для эмпирической ощутимости, постигающей интенсивность, лишь когда она уже покрыта или опосредована качеством, что может быть только почувствовано с точки зрения трансцендентной ощутимости, которая непосредственно воспринимает встречу. Когда же чувственность понуждает воображение, а воображение, в свою очередь,
____________
9 Случаи воображения: это единственный случай, когда Кант рассматривает способность, освобожденную от формы обыденного сознания, и находит для нее законное, по-настоящему "трансцендентное" применение. Действительно, схематизирующее воображение в Критике чистого разума находится еще под влиянием так называемого ложного обыденного сознания; отражающее воображение в суждении о прекрасном — еще во власти эстетического обыденного сознания. Но возвышенное, по Канту, заставляет, вынуждает воображение дойти до собственного предела, своего , максимума — непредставимого, сущностно бесформенного, деформированного (Критика способности суждения, § 26). Оно передает свое принуждение мышлению, в свою очередь вынужденному мыслить сверх-чувственное как обоснование сущности и способности мышления: мышление и воображение здесь сущностно не согласованы, наступают друг на друга, что обусловливает новый тип согласия (§ 27). Так что модель узнавания или форма обыденного сознания в возвышенном отсутствуют, в пользу совсем другой концепции мышления (§ 29) // Кант И. Соч. в шести томах. М., 1966. Т. 5. С. 257, 264, 273.

180

поднимается до трансцендентного действия, фантазм, несогласованность фантазма упреждает , то, что можно только воооразить, эмпирически невообразимое. Наступление момента памяти — не подобие в припоминании, а, напротив, несходство в чистой форме времени, учреждающей незапамятное трасцендентной памяти. Это Я, надломленное формой времени, вынужденное, наконец, мыслить то, что может быть только помыслено: не Одинаковое, но трансцендентную "точку алеаторики", всегда сущностно Другую, где все сущности упаковываются как дифференциалы мышления; она означает высочайшую способность мышления лишь указывая одновременно на немыслимое или неспособность мыслить ради эмпирического применения. Вспомним глубокие тексты Хайдеггера, показывающего, что пока мышление ограничивается допущением своей доброй природы и доброй воли в форме обыденного сознания, ratio, cogitatio natura universalis, оно вообще не мыслит, будучи пленником общественного мнения, застывшего в абстрактной возможности...: "Человек может мыслить тогда, поскольку имеет такую возможность, но возможное еще не гарантирует того, что мы будем на это способны"; мышление мыслит лишь насильно, вынужденно встречая то, что "заставляет задуматься", того, что следует обдумать — а обдумать нужно и немыслимое или не-мысль, то есть тот постоянный факт, что "мы еще не мыслим" (следуя чистой форме времени)10.

Действительно, путь, ведущий к тому, что следует мыслить, начинается с чувственности. Мысль приходит к нам интенсивно; от интенсивности — к мышлению. Преимущество чувственности как первоначала проявляется в том, что то, что вынуждает чувствовать и может быть только почувствовано, совершенно одинаковы при встрече, хотя в других случаях обе эти инстанции различаются. Действительно, интенсивность и различие в интенсивности — одновременно объект встречи и объект, до которого встреча возвышает чувственность. При этом встречаются не боги, даже скрытые, боги — только формы узнавания. Встречаются демоны, силы прыжка, интервала, интенсивного или мгновенного, восполняющие различие лишь различным: это знаки-носители. И это самое
____________
10 Хайдеггер М. Что значит мыслить? //Хайдеггер М. Разговор на проселочной дороге. Перев. А. С. Солодовниковой. М., 1991. С. 135. Действительно, Хайдеггер сохраняет тему желания или philia, скорее, гомологии между мыслью и тем, что следует мыслить. То есть он сохраняет примат одинакового, даже если оно должно вобрать и включить различие как таковое. Отсюда метафоры дара, вместо насилия. В любом случае Хайдеггер не отказывается от того, что мы ранее называли субъективными допущениями. Как видно из Бытия и времени, действительно имеется доонтологическое имплицитное понимание бытия, хотя, уточняет Хайдеггер, из этого не должен вытекать эксплицитный концепт.

181

главное: от чувственности к воображению, от воображения к памяти, от памяти к мышлению, когда каждая отдельная способность передает другой принуждение, доводящее ее до собственного предела — каждый раз это свободный лик различия, пробуждающий способность как различное этого различия.