С другой стороны, неизменчивость и эволюционизм стремятся к примирению, так как движение
____________
18 Dalcq A. L'oeufetson dynamisme organisatieur. P., 1941. Р. 194 и след. 305

происходит не от одного актуального термина к другому, и тем более не от общего к частному, но от виртуального к его актуализации — посредством определяющей индивидуации.

Тем не менее, мы не продвинулись в том, что касается главной трудности. Мы ссылаемся на поле индивидуации, различие индивидуации как условие спецификации и организации. Но поле индивидуации приводится формально, вообще; оно кажется "одинаковым" для данного вида, изменяющим интенсивность от вида к виду. То есть оно представляется зависимым от вида и спецификации, снова отсылающим нас к различиям, присущим индивиду, а не индивидуальным различиям. Для избавления от этого затруднения необходимо, чтобы различие индивидуации мыслилось не только в поле индивидуации вообще, но чтобы сама она мыслилась как индивдуальное различие. Нужно, чтобы сама форма поля была с необходимостью заполнена индивидуальными различиями. Нужно, чтобы такое заполение яйца произошло немедленно, как можно раньше, а не позже — так, чтобы принцип неразличимости действительно обрел форму, данную ему Лукрецием: нет двух одинаковых яиц или зерен пшеницы. Итак, мы полагаем, что этим условиям полностью удовлетворяет порядок импликации интенсивностей. Интенсивности не выражают и не предполагают ничего иного, кроме дифференциальных связей; индивиды не предполагают ничего, кроме Идей. Итак, дифференциальные связи Идеи — еще вовсе не виды (или роды, семьи и т. д.), так же как выдающиеся точки — еще не органы. Они еще вовсе не учреждают качество либо пространство. Напротив, все Идеи, все связи, их вариации и точки сосуществуют, хотя в соответсвии с рассмотренными элемантами происходит изменение порядка: они полностью детерминированы или дифференцированы, хотя и совершенно недифференсированы. Такой способ различения кажется нам соответствующим озадаченности Идеи, то есть ее проблематичному характеру и представляемой ею реальности виртуального. Вот почему логический признак Идеи — быть одновременно различимо-темной. Она темна (недифференсирована, сосуществует с другими Идеями, "озадачена" вместе с ними), будучи различимой (omni modo determinata). Необходимо узнать, что происходит, когда интенсивности или индивиды выражают Идеи в новом измерении импликации.

И вот интенсивность — само различие — выражает дифференциальные связи и соответствующие выдающиеся точки. Она вводит в эти связи новый тип различения, устанавливая его между Идеями. Теперь Идеи, связи, переменчивость этих связей, выдающиеся точки в какой-то мере разделены; вместо сосуществования они приходят ныне к состоянию одновременности или последовательности. Но все интенсивности включены друг в друга, каждая

306

упаковывает и упаковывается. До такой степени, что каждая продолжает выражать изменчивую целостность Идей, изменчивую систему дифференциальных связей. Но она ясно объясняет лишь некоторые из них, или некоторые уровни изменчивости. Она ясно выражает именно те, на которые непосредственно направлена в связи с упаковывающей функцией. Выполняя функцию упакованности, она тем не менее выражает все связи, уровни, точки, но смутно. Так как две эти функции взаимозаменяемы, а интенсивность прежде всего упаковывает себя самое, необходимо сказать, что ясное и смутное как логический признак выражаемой Идей интенсивности в мыслящем индивиде различимы не более, чем различимое и темное в самой Идее. Различимо-темному как идейной единице соответствует ясно-смутное как интенсивная единица индивидуации. Ясно-смутное определяет не Идею, но мыслящего или выражающего ее мыслителя. Ведь мыслитель — это и есть индивид. Различимое было ни чем иным, как темным; оно было темным, будучи различимым. Но теперь ясное — ни что иное, как смутное, оно смутно, будучи ясным. Мы видели, что с точки зрения логики познания порок теории представления заключался в установлении прямого соотношения между ясным и различимым в ущерб обратному соотношению, связывающему две эти логические ценности; образ мышления в целом оказался скомпрометированным. Только Лейбниц приблизился к условиям логики мышления, вдохновленной как раз его теорией индивидуации и выражения. Ведь несмотря на сложность и двусмысленность текстов, порой действительно кажется, что выраженное (содержание дифференциальных связей или бессознательная виртуальная Идея) само по себе различимо и темно: таковы все капли морской воды как генетические элементы с их дифференциальными связями, изменчивостью последних и их выдающимися точками. Выражающий (воспринимающий, воображающий или мыслящий индивид) по существу ясен и смутен: таково восприятие морского шума, смутно включающего целое, но ясно выражающего лишь некоторые отношения и некоторые точки в зависимости от нашего тела и определяемого им порога сознания.

Порядок импликации включает как упаковывающее, так и упакованное, глубину и дистанцию.