Любое происхождение — это особенность, всякая особенность — начало на горизонтальной линии, линии обычных точек, где она продолжается, как в репродукциях или копиях, являющихся моментами голого повторения. Но это и возобновление на вертикальной линии, конденсирующей особенности, порождающей иное повторение, —линии утверждения случайности. Если "сущее" — прежде всего различие и начало, само бытие — повторение, возобновление бытующего. Повторение — это "наделенность" состояния, удостоверяющего императивы бытия. Такова вечная двусмысленность понятия начала, а также причина нашего прежнего разочарования: происхождением наделяют в мире, оспаривающем как оригинал, так и копию; происхождение закладывает фундамент в мире, уже ввергнутом во всеобщий крах.

В результате — последнее следствие, касающееся статуса отрицания. Существует небытие, но нет отрицательного или отрицания. Есть небытие, являющееся бытием вовсе не негативного, но проблематичного. Символом такого (не)бытия, ?-бьггия является 0/0. Ноль означает здесь лишь различие и его повторение. В так называемом эксплитивном НЕ, с таким трудом интерпретируемом грамматистами, как раз и встречается подобное (не)бытие, соответствующее форме проблемного поля, хотя модальности предложения стремятся отождествить его с негативным небытием: эксплитивное НЕ всегда появляется в предложении в соотношении с вопросами, развернутыми в задачу, в качестве свидетеля грамматической инстанции, находящейся вне предложения. Негативное — это иллюзия: это лишь тень задач. Мы видели, как задача с необходимостью обрастала возможными предположениями, соответствующими случаям решений; тогда, вместо того, чтобы постигаться в качестве задачи, она предстает лишь как гипотеза, ряд гипотез. Каждая из этих гипотез как предположение сознания

248

окаймлена двойным отрицанием: есть ли Единое, нет ли Единого... хорошая погода или плохая... Отрицательное — иллюзия, потому что форма отрицания возникает вместе с предположениями, выражающими задачу, от которой зависят, обязательно искажая ее, скрывая ее подлинную структуру. Как только задача превращается в гипотезу, оказываеся, что каждое гипотетическое утверждение продублировано отрицанием, представляющим отныне то состояние задачи, которое выдает ее тень. Нет Идеи негативного, как нет в природе и гипотезы, хотя природа и действует, прибегая к задаче. Поэтому совершенно неважно, понимается ли негативное как логическое ограничение или реальное противопоставление. Обратимся к большим негативным понятиям: множественное в соотношении с Единым, беспорядок — с порядком, небытие — с бытием; безразлично, интерпретировать ли их как границу деградации либо как антитезис тезиса. Процесс будет обоснован то аналитической субстанцией Бога, то синтетической формой Мыслящего субъекта, не более. Но Бог или мыслящий субъект, это одно и то же. В обоих случаях остаешься в гипотетической стихии простого понятия, с которым сопрягаются то бесконечное ступени тождественного представления, то бесконечная оппозиция двух противоположных представлений. Таким образом, критика негативного неокончательна, поскольку ссылается на право первоначального понятия (Единое, порядок, бытие) или сводится к переводу оппозиции в ограничение. Критика негативного эффективна, лишь когда выступает против неразличимости оппозиции и ограничения, опровергая тем самым то гипотетическое концептуальное начало, которое с необходимостью сохраняет то или другое и даже одно в другом. Короче, критика негативного должна проводиться исходя из Идеи, дифференцированного и проблематичного идейного начала. Именно понятие множественности одновременно направлено против Единого и множественного, ограничения Единого множественным и противопоставления множественного Единому. А многообразие выступает одновременно против порядка и беспорядка, это (не)бытие, ?-бытие, направленное одновременно против бьггия и небытия. Сообщничество негативного и гипотетического должно быть повсюду разорвано в пользу более глубокой связи проблематичного с различием. Действительно, Идея состоит из полностью определяющихся этими отношениями взаимосвязей различных начал, вовсе не обремененных каким-либо негативным термином или негативной связью. Какими грубыми кажутся внутренние оппозиции, конфликты, противоречия концепта с их тяжеловесностью, грубой приблизительной мерой по сравнению с тонкими дифференцированными механизмами, характеризующими Идею как легкую. Для обозначения такого статуса множественной

249

Идеи или прочности проблематичного мы должны воспользоваться словом позитивность. И мы должны каждый раз прослеживать, каким образом такое совершенно позитивное (не)бытие склоняется к негативному небытию и стремится слиться со своей тенью, но полностью искажается ею в пользу иллюзии сознания.