(Фрейд 3. По ту сторону принципа Удовольствия.)

141

другой. Нарциссический мыслящий субъект неотделим не только от родовой травмы, но и от маскировок и смещений, покрывающих его целиком в качестве модификаций. Маска других масок, травести других травести, мыслящий субъект не отличается от собственных шутов и шагает, хромая, на зеленой и красной ногах. Вместе с тем нельзя переоценить значимость реорганизации, происходящей на этом уровне, в отличие от предыдущей стадии второго синтеза, поскольку в то время, как пассивный мыслящий субъект становится нарциссическим, активность должна быть мысленной, и может быть такой лишь как эмоция, сама модификация, которую нарциссический мыслящий субъект пассивно испытывает по отношению к себе, отсылает отныне к форме Я, которое воздействует на него как "Другой". Это активное, но надтреснутое Я является не только основой Сверх-Я, но и коррелятом пассивного и раненого нарциссического мыслящего субъекта, составляя сложный комплекс, который Поль Рикёр удачно назвал "несостоявшимся cogito"21. К тому же есть лишь несостоявшиеся cogito, лишь личиночные субъекты. Мы уже видели, что трещина Я — только время как чистая пустая форма, освобожденная от своего содержания. Дело в том, что нарциссический мыслящий субъект действительно появляется во времени, но вовсе не составляет его темпорального содержания; нарциссическое либидо, перенос либидо на мыслящий субъект абстрагированы от всякого содержания. Нарциссический мыслящий субъект скорее феномен, соответствующий форме пустого времени, не наполняя ее; это пространственный феномен такой формы вообще (именно феномен пространства различными путями проявляется в невротической кастрации и в психотической раздробленности). Форма времени в Я определяла порядок, систему, ряд. Статический формальный порядок — до, во время и после — отмечает во времени разделение нарциссического мыслящего субъекта или условия его созерцания. Система времени собирается в образ потрясающего воздействия, которое одновременно представлено, запрещено и предсказано Сверх-Я: действие = х. Временной ряд означает противостояние нарциссического разделенного мыслящего субъекта системе времени или образу действия. Нарциссический мыслящий субъект повторяет первый ряд на манер предыдущего или нехватки, по образу Оно (это действие слишком велико для меня); второй раз — на манер бесконечного будущего-равенства, присущего идеальному мыслящему субъекту; третий раз — по образу после, осуществляющему предсказание Сверх-Я (Оно и мыслящий субъект, условие и агент действия сами
____________
21 См.: Ricoeur P. De l'interpretation. P., 1965. Р. 413, 414. 142

142

будут уничтожены)! Ибо практический закон сам по себе означает нечто иное, как такую форму пустого времени.

Когда нарциссический мыслящий субъект занимает место виртуальных или реальных объектов, берет на себя смещение первых и маскировку вторых, то не заменяет одно содержание времени другим. Напротив, мы пришли к третьему синтезу. Время будто лишилось всякого мнемориального содержания и тем самым разбило круг, в который вовлекалось Эросом. Оно протекло, распрямилось и приняло высший облик лабиринта — лабиринта, вытянутого по прямой, "невидимого, нескончаемого", как говорит Борхес. Пустое время, сорвавшееся с петель, со своим строгим формальным статичным порядком, давящей системой, необратимым рядом — это как раз и есть инстинкт смерти. Инстинкт смерти не состоит в одном цикле с Эросом, вовсе не дополняет его и не антагонистичен ему, не симметричен, свидетельствуя о совсем другом синтезе. Корреляция Эроса и Мнемозины сменилась корреляцией беспамятного, глубоко амнезийного нарциссического мыслящего субъекта и лишенного любви, десексуализированного инстинкта смерти. У нарциссического мыслящего субъекта теперь лишь мертвое тело, оно утратило тело одновременно с объектами. Посредством инстинкта смерти оно отражается в идеальном мыслящем субъекте и предчувствует свой конец в Сверх-Я, как в двух кусках треснувшего Я. Именно эту связь нарциссического мыслящего субъекта и инстинкта смерти так глубоко отмечал Фрейд, говоря, что либидо не наплывает на мыслящий субъект вне десексуализации, вне создания нейтральной перемещаемой энергии, сущностно способной поставить себя на службу Танатосу22. Но почему же Фрейд считает инстинкт смерти предсуществующим этой бесполой энергии, не зависящим от нее в принципе? Разумеется, по двум причинам: первая отсылает нас к постоянству дуалистической конфликтной модели, вдохновляющей всю теорию пульсаций; вторая — к материальной модели, определяющей теорию повторения. Вот почему Фрейд то настаивает на сущностном различии между Эросом и Танатосом, согласно которому Танатос как таковой должен быть определен как противоположный Эросу; то — на различии ритма и амплитуды, как будто Танатос достигает состояния неодушевленной материи и тем самым отождествляется с силой сырого голого повторения, которые идущие от Эроса витальные различия лишь прикрывают или стесняют. Но в любом случае определение смерти как качественного и количественного возвращения живого к неодушевленной материи является только внешним, научным и объективным.