А.Ф.Лосев вернулся к работе над ИАЭ, составил подробнейший план всего издания (вплоть до указания терминов, подлежащих исследованию) и стал собирать необходимые материалы. С этого времени работа над ИАЭ шла вполне планомерно. То же самое издательство "Искусство", но в другое время и с другими людьми стало выпускать всем теперь хорошо известные книги114, причем автору отнюдь не мешала одновременная работа над сотней статей для пятитомной "Философской энциклопедии" (1960-1970) и над книгой "Проблема символа и реалистическое искусство" (1976).

Так более или менее спокойно шло дело до V тома ИАЭ под названием "Ранний эллинизм", куда вошли стоики, скептики, эпикурейцы и, кроме того, эстетика первых веков, предшествующих неоплатонизму, т.е., собственно говоря, эстетика эллинистически-римская. Алексей Федорович, помня, что я как-то разыскала раздел "Плутарх о музыке", попросил меня снова порыться в этих несчастных искореженных папках – не попадется ли что-нибудь из римских материалов, хотя он уже подготовил весь том, в том числе искусство римских и греческих поэтов, критиков искусства, теоретиков музыки, архитекторов, историков, искусствоведов (Гораций, Цицерон, Квинтилиан, Тацит, Витрувий, Плиний Старший, Аристид Квинтилиан, Дионисий Галикарнасский, Деметрий, Псевдо-Лонгин, Плутарх, Павсаний, Филостраты и др.).

Мои поиски старой рукописи оказались не очень плодотворными. Сохранилась, например, страница с текстом заголовка части II: "Эллинистически-римский период (от Аристотеля до неоплатонизма)". На месте оказалась страница с заголовком части III: "Всемирно-римский период (III-VI вв. н.э.)", т.е., собственно говоря, была обозначена эстетика неоплатонизма.

Именно из этой III части сохранился раздел под названием "Римское чувство красоты", который Алексей Федорович решил озаглавить как "Римское чувство красоты и его образы" и в переработанном виде поместить в V том, выделив два параграфа: "Римское чувство жизни и красоты" и "Образы римского чувства красоты" (1. Язык, 2. Религия, 3. Искусство). Алексей Федорович ввел раздел "Социально-историческая сторона римской эстетики", куда вошел из старой рукописи параграф "Общественно-политическая жизнь" (1. Цирк и амфитеатр, 2. Римские триумфы, 3. Вековые игры, 4. Апофеоз императоров). Заново написал Алексей Федорович §2, "Римское чувство истории". Изменен был §3, "Социально-экономический смысл римской эстетики", с четким заключением "Римское чувство жизни и красоты в тезисах".

Что касается неоплатонизма, то в старой рукописи он отсутствовал, за исключением одного параграфа, да и то оборванного на полуслове. Этот параграф назывался "Неоплатонизм, изложенный ясно, как солнце". Поскольку Алексей Федорович собирался исследовать эстетику неоплатонизма в VI и VII томах ИАЭ, то этот параграф он оставил без внимания, и рукопись опять канула в небытие.

Много лет спустя, уже после ремонта "Дома А.Ф.Лосева" и нашей квартиры в 1999 г., когда разбирались картонки с рукописями, я вновь обнаружила этот текст о неоплатонизме и вынула его для исследования. Совсем недавно он опять попался на глаза нам с В.П.Троицким уже в составе другой папки, вместе с фрагментами иных текстов. Оказалось возможным, таким образом, изучить и подготовить для печати этот интереснейший параграф о неоплатоническом Едином. Он начинается словами: "Если бы я был марксистом... Однако я не марксист" – и, судя по старой рукописи, он шел сразу после рассуждения о римском цезаризме, монизме и универсализме. Живописное изложение сложнейшего представления о Едином дано с удивительной простотой и, надо сказать, вполне соответствует таким же художественно-философским характеристикам, которые А.Ф.Лосев дал в томе V, говоря о философах раннего эллинизма (с. 42-43), об эпикурейской эстетике или об эстетике скептиков. В этой замечательной похвале Единому наш автор, последовательный логик и систематик, мастер отвлеченной чистой мысли, решительно вышел за пределы традиционных изложений, отбрасывая всякие абстрактные представления о философско-эстетических категориях Плотина115. Что касается главы о Плутархе, то она написана Алексеем Федоровичем заново, так же как "Риторы и коллекционеры", "Поздние стоики" (Сенека, Эпиктет, Марк Аврелий), "Дион Хризостом" и "Лукиан" (где использована моя статья).

Заново написал Алексей Федорович параграфы о Цицероне и Вергилии, хотя философско-эстетические взгляды Цицерона нашли место в другом разделе V тома ИАЭ. Вергилием мы с Алексеем Федоровичем стали заниматься еще в начале 70-х годов. Он всегда в своих мифологических изысканиях большое место уделял хтонизму, и я в свою очередь занималась хтоническими мотивами у Вергилия и у Аполлония Родосского116. Затем Алексея Федоровича заинтересовала ритмика аффективных структур в "Энеиде", опять-таки связанная с хтонизмом. Тезисы его доклада были напечатаны в сб. "Проблемы ритма, художественного времени и пространства в литературе и искусстве" (1970), а затем увидела свет его большая статья "Хтоническая ритмика аффективных структур в "Энеиде" Вергилия"117.