Однако платоновское деление наук, кажется, имеет под собою довольно прочную логическую основу, равно как и разделение видов государственного устройства. И вообще термины, относящиеся к общественно-политической жизни ("закон", причины "порядка" и "непорядка" в государстве, власть), представлены для Платона достаточно существенно и подробно. Деление души на три способности, хотя оно и повторяется дважды, тоже соответствует платоновской схеме.

Прибавим к этому, что такова же и семантика термина "совершенная добродетель". В последнем случае нужно отметить только то, что справедливость в "Государстве" не стоит на одной плоскости с прочими добродетелями, а является у Платона их общей гармонией.

Эстетика Платона тоже не осталась без внимания у Диогена в его терминологическом списке. Но, как мы уже видели при толковании терминов "прекрасное" и "красота", все эстетические категории здесь характеризуются весьма внешне и поверхностно. Музыка, например, бывает трех родов: порожденная устами (пение), порожденная устами и руками (пение с аккомпанементом) и создаваемая только руками (кифаристская). Более формалистическое и более поверхностное разделение видов музыки трудно себе и представить. Что касается речи и красноречия, то термин "речь" представлен хотя и без соблюдения единства принципа деления, но все же для Платона до некоторой степени предметно, поскольку здесь говорится о пяти видах речи – политической, риторической, просторечной, диалектической и технической. Так же логически невыдержанно перечисляются и разновидности правильной речи и даже самого красноречия. Подобным же характером отличается и разделение ремесел на три рода.

Но в списке, который мы сейчас анализируем, попадаются и такие выражения, которые уж и совсем не имеют никакого специфического отношения к Платону, а применимы вообще ко всякому греческому писателю, не отличаясь терминологическим заострением, таковы: "услуги", "конец дела", "возможности", "обходительность", "счастье", "совет", "людское общение", "праведность", "врачевание", "благородство".

Критическое изучение всей этой платоновской терминологии у Диогена с полной ясностью обнаруживает как положительную сторону этого списка, так и его отрицательную сторону. Положительной является, как это мы уже сказали, сама попытка изучать отдельные термины и вскрывать семантику каждого из них. Несомненно также, что Диогеном Лаэрцием (вернее, его источником, некритически у него воспроизводимым) руководило здесь желание не только дать терминологию Платона, но и представить ее в виде некой логической классификации. Однако и отрицательных сторон этой попытки Диогена тоже весьма много, и они на каждом шагу бросаются в глаза.

Вся логическая сторона идеализма Платона остается почти незатронутой. Общественно-политическая терминология Платона представлена более или менее предметно. Однако все прочие термины даны в виде крайне нечеткого, непоследовательного конгломерата, а много и таких терминов, которые специфически никак не связаны с философией Платона. Даже такой термин, как "счастье", представлен отнюдь не в платоновском, но скорее в каком-то наивно обыденном смысле. Особенно заметно то, что Диоген Лаэрций совершенно прошел мимо всей логической, диалектической и собственно онтологической сторон платонизма. Нечего и говорить о том, что ни один из приведенных здесь терминов не подтвержден никакими ссылками на тексты Платона.

При всем том необходимо заметить, что Диогену Лаэрцию, несомненно, свойственна критическая тенденция разбираться в платоновских терминах. Он прямо говорит, что Платон "пользуется одними и теми же словами в разных значениях" (III 63). Так, "мудрость" Платон понимал как умопостигаемое знание, свойственное только "богу и душе, отделенной от тела" (там же). Но под "мудростью", говорит Диоген, Платон понимал также и философию, поскольку "она вселяет стремление к божественной мудрости" (там же). Но "мудрость" у Платона и вообще всякое эмпирическое знание или умение такие же, как, например, у ремесленников. "Простой" у Платона, по сообщению Диогена, это чаще "бесхитростный", но иногда "дурной" или "мелкий".

Платону, по Диогену Лаэрцию, свойствен также и другой способ употребления терминов, т.е. "он пользуется разными словами для обозначения одного и того же" (III 64) [28]. Но здесь удивительней всего то, что Диоген в качестве беглого примера приводит то самое, что как раз для Платона имеет вовсе не беглое, а максимально существенное и принципиальное значение. ""Идею" он называет и "образ", и "род", и "образец", и "начало", и "причина" (там же). То, что термин "идея" и его синонимы приводятся у Диогена только в качестве беглого примера, вместо которого можно было бы указать десятки других примеров, совершенно несущественных для Платона, свидетельствует о том, что платоновскому учению об идеях Диоген все же не придавал никакого существенного значения. Платон, по Диогену, также пользуется "даже противоположными выражениями для одного и того же", например чувственно воспринимаемое он называет и сушим и не-сущим (там же).