И во всех этих областях он, безусловно, оригинален. Он великодушен и благороден, важен и серьезен, но тут же и тщеславен. Ему, например, свойственно бесстрашие перед тиранами, а при совершении обрядов он очень волнуется. Он был непобедим в спорах, за что получал кулачные удары. Его характер, вообще говоря, мягкий, но это не мешает ему засадить в тюрьму Кратета за насмешки над ним. Менедем был порядочным пьяницей и заботился больше о порядке на пирах, чем о порядке в своей школе. О его сексуальном поведении и говорить нечего. Тут у него была полная путаница. И в довершение всего также и его политическое поведение тоже полно путаницы: он и лояльный гражданин города, и его глава, и, наконец, изгнанник из этого города. Нам кажется, что все эти черты Менедема свидетельствуют о большом таланте Диогена Лаэрция в области создания весьма сложных философских портретов.

Из платоников Диоген тоже изображает несколько весьма ярких фигур. Как мы уже видели, основатель Средней Академии Аркесилай не только имел много разнородных учителей, не только был мудр и остроумен, но и жил довольно пестро и сложно, был тщеславным, потакал черни, любил роскошь, гетер и мальчиков, отличался широтой души и щедростью и умер от чрезмерной выпивки. Удивительным образом он пользовался огромным уважением в Афинах. Никак не скажешь, что это какая-нибудь элементарная и типично бытовая фигура.

О мутно-богемной фигуре кинизирующего платоника Биона Борисфенского мы тоже говорили. Но сейчас, характеризуя искусство портретных изображений Диогена, никак нельзя не назвать эту красочную личность ввиду тоже весьма тонких принципов описания, использованных Диогеном.

Наконец, весьма яркими фигурами являются перипатетики Ликон и Деметрий Фалерейский, киник Диоген Синопский и Кратет с женой Гиппархией, стоик Хрисипп и, наконец, скептик Пиррон.

Ярче всего и, мы сказали бы, бесшабашнее всего изображен у Диогена Лаэрция знаменитый киник Диоген Синопский. Но эта фигура стала во всей античности настолько популярной, что не была забыта и в новое время, да еще и теперь всякий, имеющий хоть небольшое гуманитарное образование, сразу же представляет себе этого античного философа в бочке. В краткой форме невозможно даже и перечислить все те натуралистические черты, которыми отличался "собака" Диоген.

Материалы нашего автора весьма выразительно рисуют и остроумие Диогена Синопского, и его постоянный сарказм, его проницательность в оценке людей и событий, доходящую до полного бесстрашия и цинизма, его действительно "собачью" физическую выносливость, позволявшую ему спать летом в раскаленном песке, а зимою в снегу, его гордость и самомнение, его наплевательское отношение ко всей человеческой жизни и прямое издевательство над любым встречным человеком, отрицание им всяких авторитетов, сомнительный морализм, вплоть до занятий меняльным делом и изготовления фальшивых монет.

В довершение всего этой "собаке" и этому безалаберному, беспардонному и анархическому обитателю бочки приписывается масса разных литературных произведений, в том числе 13 диалогов, семь трагедий и множество разных рассуждений, что невозможно объединить с "собачьим" образом жизни этого мудреца. Правда, Диоген Лаэрций не всем сообщениям о литературном творчестве Диогена Синопского доверяет.

Полная путаница, невообразимое чудачество, а иной раз, может быть, и какая-то дикая мудрость, как то изображает Диоген Лаэрций, царили также и в области религиозно-философских представлений Диогена Синопского. Сначала укажем те черты его настроения, которые в отношении религии как будто бы можно считать положительными. По Диогену Синопскому, "боги даровали людям легкую жизнь, а те омрачили ее, выдумывая медовые сласти, благовония и тому подобное" (VI 44). Когда в храме поднесли ему хлеб с какой-то примесью, он отбросил эту еду, заявив, что "в храм не должно входить ничто нечистое" (VI 64). Красивых гетер он сравнивал с медовым возлиянием подземным богам. "Все находится во власти богов, – рассуждал Диоген Синопский, – мудрецы – друзья богов; но у друзей все общее; следовательно, все на свете принадлежит мудрецам" (VI 37).

Уже в этих суждениях сквозит некоторого рода издевательство. Но что нужно считать уже настоящим издевательством, это дарение кулачного бойца храму Асклепия на том основании, что верующим нельзя падать ниц перед изображениями богов и что их нужно насильственно от этого отваживать, что и может исполнять боец с помощью своих кулаков. А одной женщине, которая непристойным образом простерлась перед статуями богов, он сказал: "А ты не боишься, женщина, что, быть может, бог находится позади тебя, ибо все полно его присутствием, и ты ведешь себя непристойно по отношению к нему?" (VI 37).

По мнению Диогена, нет ничего дурного в том, чтобы украсть что-нибудь из храма. Вполне можно питаться даже человеческим мясом, поскольку некоторые народы это и делают (вероятно, имеется в виду людоедство). Умирая, он завещал оставить его тело без погребения, чтобы оно стало добычей зверей, или же бросить его в канаву, слегка посыпавши песком.