Скачать 65.88 Кбайт
Посторонний
Мари пришлось звать меня и
трясти. Завтракать мы не стали, потому что хотели искупаться
пораньше. У меня сосало под ложечкой и немного болела голова.
Сигарета показалась горькой. Мари посмеивалась и уверяла, что у
меня похоронная физиономия. Она надела белое
[62]
полотняное платье, распустила волосы. Я сказал, что она красивая,
и она засмеялась от удовольствия.
Выходя, мы постучали в дверь к Раймону. Он крикнул, что сейчас
идет. Оттого, что я не выспался, да еще в комнате мы не поднимали
шторы, яркий солнечный свет ошеломил меня, как пощечина. Мари
прыгала от радости и все повторяла, какой чудесный день. Я немного
оправился и вдруг сообразил, что голоден. Сказал об этом Мари, а
она показала мне свою клеенчатую сумку - там лежали только наши
купальные костюмы и полотенце. Оставалось одно - ждать; наконец мы
услышали, что Раймон запирает свою комнату. Он вышел в синих
штанах, в белой рубашке с короткими рукавами. А на голове у него
была соломенная шляпа-канотье, и Мари даже засмеялась; руки у него
до локтя оказались очень белые, густо заросшие черными волосами.
Мне стало немного противно. Спускаясь по лестнице, Раймон
m`qbhqr{b`k, вид у него был очень довольный. Он сказал мне:
- Привет, старина!
А Мари назвал "мадемуазель".
Накануне мы с ним ходили в полицию, и я засвидетельствовал,
что та особа "обманула" Раймона. Ему сделали предупреждение и
отпустили. Мои слова никто не проверял. Сейчас, выйдя на улицу, мы
с Раймоном еще об этом поговорили, потом решили сесть в автобус.
До пляжа не очень далеко, но так будет быстрее. Раймон сказал -
его приятель будет доволен, если мы явимся пораньше. Мы уже хотели
идти на остановку, как вдруг Раймон сделал мне знак, чтобы я
поглядел через дорогу. Там, прислонясь к витрине табачной лавки,
стояли несколько арабов. Они молча смотрели на нас, но так
равнодушно, будто мы были камни или высохшие деревья. Раймон мне
сказал, что второй слева и есть тот самый, и лицо у него стало
озабоченное. Впрочем, прибавил он, это уже дело прошлое. Мари не
поняла и спросила, о чем речь. Я объяснил, что эти арабы злы на
Раймона. Она сказала - так пойдем скорей отсюда. Раймон гордо
выпрямился, но тут же засмеялся и сказал, что нам и правда надо
спешить.
Мы двинулись к остановке автобуса - это недалеко, и Раймон
объявил мне, что арабы за нами не пошли. Я обернулся. Они даже не
пошевелились и все так же равнодушно смотрели на то место, где мы
только что стояли. Мы сели в автобус. У Раймона, видно, стало
легче на душе, и он все время подшучивал над Мари. Я понял, что
она ему нравится, но на шуточки она почти не отвечала. Только
изредка поглядывала на него и смеялась.
Выехали за город. От остановки автобуса до пляжа совсем
близко. Надо только пересечь ровное, открытое место на высоком
берегу, а дальше отлогий спуск ведет к пляжу. Под ногами валялись
желтоватые камни и ярко белели на фоне неба, уже налившегося
густой синевой, асфодели. Мари забавлялась - размахивала
клеенчатой сумкой, сбивая лепестки асфоделей. Мы шли между рядами
загородных дач, обнесенных белыми и зелеными заборами, одни домики
вместе с верандами прятались в кустах тамариска, другие стояли
совсем голые среди камней. Еще не дойдя до края плоскогорья, мы
увидели неподвижное море.
[63]
Поодаль прозрачную воду разрезал тяжелый сонный мыс. В ясном
воздухе слышался слабый стук мотора. Далеко-далеко мы увидели
маленькое рыбачье судно, оно неприметно скользило по сверкающему
морю. Мари нашла между камнями несколько ирисов. С пологого склона
видно было, что на берегу уже кое-где есть купальщики.
Приятель Раймона жил в деревянном домишке на самом краю пляжа.
Домишко прислонился к скале, спереди его подпирали сваи, вокруг
плескалась вода. Раймон нас познакомил. Приятеля звали Масон. Он
был рослый, плотный, плечистый, а жена его - маленькая,
кругленькая, приветливая, по выговору - парижанка. Он сразу
сказал, чтоб мы располагались как дома, сейчас он нас угостит
жареной рыбой, он сам наловил ее нынче утром. Я сказал - домик у
него очень красивый. Он ответил, что проводит здесь каждую субботу
и воскресенье и весь отпуск.
- Вместе с женой, понятно, - прибавил он.
Его жена и Мари говорили о чем-то и смеялись. Кажется, впервые
я всерьез подумал: пожалуй, и правда надо жениться.
Масон хотел купаться, но его жене и Раймону идти не хотелось.
Мы пошли втроем, и Мари сразу бросилась в воду. Мы с Масоном
немного посидели на песке. Речь у него была медлительная, и за ним
водилась привычка поминутно приговаривать "более того", даже когда
он уже ничего не прибавлял к сказанному. Про Мари он сказал:
- Она изумительна, более того - прелестна.
Потом я уже не обращал внимания на эту нелепую присказку, а
лежал и наслаждался - было очень приятно греться на солнце. Песок
под ногами стал горячий.
трясти. Завтракать мы не стали, потому что хотели искупаться
пораньше. У меня сосало под ложечкой и немного болела голова.
Сигарета показалась горькой. Мари посмеивалась и уверяла, что у
меня похоронная физиономия. Она надела белое
[62]
полотняное платье, распустила волосы. Я сказал, что она красивая,
и она засмеялась от удовольствия.
Выходя, мы постучали в дверь к Раймону. Он крикнул, что сейчас
идет. Оттого, что я не выспался, да еще в комнате мы не поднимали
шторы, яркий солнечный свет ошеломил меня, как пощечина. Мари
прыгала от радости и все повторяла, какой чудесный день. Я немного
оправился и вдруг сообразил, что голоден. Сказал об этом Мари, а
она показала мне свою клеенчатую сумку - там лежали только наши
купальные костюмы и полотенце. Оставалось одно - ждать; наконец мы
услышали, что Раймон запирает свою комнату. Он вышел в синих
штанах, в белой рубашке с короткими рукавами. А на голове у него
была соломенная шляпа-канотье, и Мари даже засмеялась; руки у него
до локтя оказались очень белые, густо заросшие черными волосами.
Мне стало немного противно. Спускаясь по лестнице, Раймон
m`qbhqr{b`k, вид у него был очень довольный. Он сказал мне:
- Привет, старина!
А Мари назвал "мадемуазель".
Накануне мы с ним ходили в полицию, и я засвидетельствовал,
что та особа "обманула" Раймона. Ему сделали предупреждение и
отпустили. Мои слова никто не проверял. Сейчас, выйдя на улицу, мы
с Раймоном еще об этом поговорили, потом решили сесть в автобус.
До пляжа не очень далеко, но так будет быстрее. Раймон сказал -
его приятель будет доволен, если мы явимся пораньше. Мы уже хотели
идти на остановку, как вдруг Раймон сделал мне знак, чтобы я
поглядел через дорогу. Там, прислонясь к витрине табачной лавки,
стояли несколько арабов. Они молча смотрели на нас, но так
равнодушно, будто мы были камни или высохшие деревья. Раймон мне
сказал, что второй слева и есть тот самый, и лицо у него стало
озабоченное. Впрочем, прибавил он, это уже дело прошлое. Мари не
поняла и спросила, о чем речь. Я объяснил, что эти арабы злы на
Раймона. Она сказала - так пойдем скорей отсюда. Раймон гордо
выпрямился, но тут же засмеялся и сказал, что нам и правда надо
спешить.
Мы двинулись к остановке автобуса - это недалеко, и Раймон
объявил мне, что арабы за нами не пошли. Я обернулся. Они даже не
пошевелились и все так же равнодушно смотрели на то место, где мы
только что стояли. Мы сели в автобус. У Раймона, видно, стало
легче на душе, и он все время подшучивал над Мари. Я понял, что
она ему нравится, но на шуточки она почти не отвечала. Только
изредка поглядывала на него и смеялась.
Выехали за город. От остановки автобуса до пляжа совсем
близко. Надо только пересечь ровное, открытое место на высоком
берегу, а дальше отлогий спуск ведет к пляжу. Под ногами валялись
желтоватые камни и ярко белели на фоне неба, уже налившегося
густой синевой, асфодели. Мари забавлялась - размахивала
клеенчатой сумкой, сбивая лепестки асфоделей. Мы шли между рядами
загородных дач, обнесенных белыми и зелеными заборами, одни домики
вместе с верандами прятались в кустах тамариска, другие стояли
совсем голые среди камней. Еще не дойдя до края плоскогорья, мы
увидели неподвижное море.
[63]
Поодаль прозрачную воду разрезал тяжелый сонный мыс. В ясном
воздухе слышался слабый стук мотора. Далеко-далеко мы увидели
маленькое рыбачье судно, оно неприметно скользило по сверкающему
морю. Мари нашла между камнями несколько ирисов. С пологого склона
видно было, что на берегу уже кое-где есть купальщики.
Приятель Раймона жил в деревянном домишке на самом краю пляжа.
Домишко прислонился к скале, спереди его подпирали сваи, вокруг
плескалась вода. Раймон нас познакомил. Приятеля звали Масон. Он
был рослый, плотный, плечистый, а жена его - маленькая,
кругленькая, приветливая, по выговору - парижанка. Он сразу
сказал, чтоб мы располагались как дома, сейчас он нас угостит
жареной рыбой, он сам наловил ее нынче утром. Я сказал - домик у
него очень красивый. Он ответил, что проводит здесь каждую субботу
и воскресенье и весь отпуск.
- Вместе с женой, понятно, - прибавил он.
Его жена и Мари говорили о чем-то и смеялись. Кажется, впервые
я всерьез подумал: пожалуй, и правда надо жениться.
Масон хотел купаться, но его жене и Раймону идти не хотелось.
Мы пошли втроем, и Мари сразу бросилась в воду. Мы с Масоном
немного посидели на песке. Речь у него была медлительная, и за ним
водилась привычка поминутно приговаривать "более того", даже когда
он уже ничего не прибавлял к сказанному. Про Мари он сказал:
- Она изумительна, более того - прелестна.
Потом я уже не обращал внимания на эту нелепую присказку, а
лежал и наслаждался - было очень приятно греться на солнце. Песок
под ногами стал горячий.
|
|