Однако при осторожном постижении этого поля выясняется, что здесь термин «данные ощущения» некорректен — что впервые осознал Бергсон, хотя он тоже употребляет, здесь временную форму множественного числа. Но это поле не однородно, и поэтому Бергсон говорит о «continuite heterogene». В течение некоторого времени она кажется стабильной и сохраняющейся в качестве тождественного целого. Однако этот характер постоянства и стабильности может быть поставлен под вопрос. Достаточно ли он обоснован содержанием поля данных ощущения или же он есть лишь спроецированное ощущающим субъектом истолкование? Итак, этот характер постоянства и стабильности тоже необходимо вначале «редуцировать», заключить в скобки. И нужно попытаться не останавливаться на точке настоящего ощущения, и не оставлять незамеченной смену, поток свершения времени (поток дления). Скорее, следует сделать попытку вернуться к изначальному потоку времени, к чистой длительности, находящейся в непрерывном становлении, протечь вместе со все снова и снова возрождающимся теперь и, в корреляции с этим, ухватить в его постоянном изменении текучий, становящийся поток изначальных данных. И тогда мы становимся свидетелями того, как определенные данные становятся актуальными, достигают кульминации актуальности, а затем переходят в ретенциональные модификации и сливаются, как только что прошедшие, с новыми данными, становящимися, в свою очередь, актуальными. Тут мы приходим к предельному потоку данных. Но в то же время, в пределах этого течения есть и ощущающее, а также по-иному проявляющее себя Я, из которого сейчас истекают акты, содержащие в себе интенции и как бы пульсирующие во всем этом течении. Причем появление этих актов, а также их функции не лишены значения для формы текучего потока данных. Таким образом, есть целый ряд редуктивных шагов, в которых каждый раз «заключается в скобки» то, что лишь полагается или, в конечном счете, не «исполнено» и образует исходный пункт возвращения к тому, что исполняется все более и более, что все более и более изначально «переживается» или только «принимается». Таким образом, необходимо проделать не только первую редукцию, которая редуцирует генеральный тезис, но и целый ряд все новых и новых редукций — в отношении того, что лишь полагается на каждый раз в новом, более глубоком уровне опыта.
Все то, что я сейчас сказал, для Гуссерля отнюдь не было бы какой-то новостью. Он сам исследовал всю эту область и сам сделал большие открытия, не указав, однако, на то, что здесь имеют место новые и иные редукции. Во втором томе «Первой философии» он вступил в эту проблемную область; но там описаны очень сложные ситуации, которые здесь я разбирать не могу.
Тем не менее, одну проблему я все-таки хотел бы обрисовать в нескольких предложениях: следует ли понимать поток чистого сознания {как находящийся} в течении времени, в изначальном времени? Оказывается, что сами интенциональные акты, которые на первый взгляд как бы отграничивают себя в качестве единств в потоке, сами впервые становятся {тем, что они есть} в потоке или сами имеют за собой некий особый поток, так что это единство актов тоже оказывается необходимым «редуцировать» в подлинной и последней рефлексии, направленной на саму себя и осуществляющейся в проживании, поскольку может быть задан вопрос о том, действительно ли оно совершенно исполнено, окончательно обосновано. Здесь мы в конечном счете приходим к тому, что Бергсон назвал «la duree pure» и что он разбирал, например, в лекциях, прочитанных в Оксфорде и называвшихся «Perception du Changement».147 Эта область, которая была открыта и Гуссерлем и которую он проработал во многих в высшей степени важных исследованиях, представляет собой тему глубочайших философских проблем, но также источник величайших затруднений, которые нужно преодолеть. Одна трудная проблема возникает из только что упомянутой ситуации, в которой выясняется, что интенциональные акты сами становятся в изначальной длительности и [только в этом текучем становлении разворачиваются как единые образования]: они выделяются в изначальном потоке как единства, как целостности. Но для того, чтобы в рефлексивном проживании усмотреть это образование единых актов — предельный генезис актов — и чтобы исследовать правомерность этого генезиса, для этого нужно иметь в изначальном времени не только сам поток, но уже некий акт, то есть некое возвышающееся над непрерывным потоком единство. На этот факт я однажды натолкнулся (в 1916 г.), занимаясь критической подготовкой к теории интуиции Бергсона, и говорил тогда об этом с Гуссерлем. Оказалось, что Гуссерлю было хорошо известно о грозящей здесь опасности. Он сказал только: «Да, здесь нам грозит чертов круг». Но как разорвать этот круг или избежать его — этого я ни тогда, ни позднее от Гуссерля не узнал.
Все эти редукции, отличающиеся друг от друга в новых, еще ждущих своего определения смыслах, полезны во всех открывающихся здесь аналитических исследованиях. Их, однако, невозможно осуществлять по отдельности, они всегда должны идти рука об руку с новыми рефлексивными операциями.