Лишь одно верно, о чем говорили уже неокантианцы: задача эта бесконечна. Но эффект все же однозначен. Так вот, это был еще один спорный пункт в дискуссиях между Гуссерлем и некоторыми из его более старых учеников. Потому что поздние ученики Гуссерля, т.е. его ученики фрайбургского периода, уже не видели здесь никаких трудностей, они как бы полностью вошли в фарватер трансцендентальной феноменологии и были убеждены, что здесь все в порядке, что сделать тут ничего больше нельзя. Впрочем, такая ситуация продолжалась недолго. В конце концов в развитии так называемой фрайбургской феноменологической школы произошла катастрофа. Причиной было влияние Хайдеггера, который ввел совершенно новую проблематику, более понятную и более близкую молодым людям того времени, поскольку он принадлежал к тому же послевоенному поколению и потому намного успешнее находил общий язык с молодежью, вернувшейся с войны. Хайдеггер безусловно обладал и большим ораторским даром, чем Гуссерль. Возникли сложности. Те проблемы, которые раньше благодаря «Логическим исследованиям» и первому тому «Идей» были животрепещущими, по сути дела исчезли. Гуссерль, который после войны решительно обратился в трансцендентальный идеализм, с новыми учениками не встречал в области трансцендентальной редукции никаких затруднений. Когда осенью 1927 г. я приехал к Гуссерлю (я описываю разговор не с ним, а с одним из его учеников, который в то время был очень близок Гуссерлю, но это был не Хайдеггер), я поставил вопрос: как следует понимать коституирование? Нет ли такой области, которая находится до конституирования? И нет ли также таких проблем, которые должны быть [критически] обсуждены до обсуждения конституирования? — На это он мне ответил: нет, конституируется все. Нет ничего, что не было бы конституировано. Все есть эффект конституирования и как таковое выходит в определенном смысле за пределы предельной изначальной имманентной сферы. Все конституировано. К не-конституированному, то есть к тому, из чего развивается или должно развиваться все это конституирование, пробиться по сути дела невозможно. И все.
Тем не менее, я думаю, что вопрос остается открытым: должны ли трансцендентальная редукция и трансцендентальный анализ быть окончательной, первой и последней операцией в философии? Или же они суть лишь некий путь решения некоторых в высшей степени важных проблем, необходимый для того, чтобы затем с приобретенным здесь аппаратом все-таки вернуться к старым метафизическим проблемам?
В качестве следующего пункта я обращусь к тому, что я уже упоминал и поэтому могу рассмотреть кратко. Я думаю, что проведение трансцендентальной редукции и «выключение» позитивных наук в феноменологическом анализе — это две разные операции. Редукция, которая [отталкивается от] генерального тезиса естественной установки [и] каким-то образом «редуцирует» его, порождает радикальную проблему общей установки и способа рассмотрения. Но то, что Гуссерль по праву требует в первом томе «Идей» и в других работах, а именно, что при разрешении определенных проблем философии и, в особенности, всех правильно сформулированных теоретико-познавательных проблем необходимо выключить позитивную науку, означает только то, что в философии мы не имеем права ссылаться ни на одно позитивно-научное утверждение. Это значит только то, что ни одно предположение позитивных наук, то есть естествознания, наук о духе, математики и т.д. (которое, впрочем, совсем не в чем упрекать и за которое несут ответственность физики, химики, математики и т.д.) не может быть принято как предпосылка. Мы, философы, не используем его как посылку наших аналитических исследований.136
В этом смысле все позитивные науки должны быть выключены. Я полагаю, это требование следует принять. Мы должны сказать себе: даже самую чудесную, самым лучшим образом обоснованную науку мы не берем в качестве принципа, в качестве предпосылки для наших дальнейших размышлений. Физик и физиолог говорят, что в пространстве происходит то-то и то-то, скажем, существует какая-то волна или какой-то космический луч, и этот процесс встречается с окончанием моего нерва, и благодаря этому в центральной нервной системе возникает то-то и то-то, и вот я вижу красный цвет, не так ли? Такие утверждения выдвигают все снова и снова, недавно в этой области были сделаны новые открытия. И тогда феноменолог говорит: да, прекрасно, но здесь Вы уже приняли как предпосылку, что физические вещи вообще существуют. Тем самым Вы приняли и то, что познание физических вещей правомерно. И если Вы уже сделали это, то Вам незачем философствовать дальше, это было бы или противоречием или же petitio principii — и все. В этом смысле мне кажется возможным и необходимым осуществлять такую редукцию, выключение даже самых чудесных позитивных наук при решении некоторых проблем теории познания, а именно, в области критики познания. Но это не то же самое и не является столь сложным, как редукция генерального тезиса реального мира в естественной [установке].