Скачать 69.53 Кбайт
Посторонний
Я ответил, что с
удовольствием бы поехал, но обещал своей девушке провести
воскресенье с ней. Раймон сразу ответил, что приглашается
[41]
также и девушка. Жена его приятеля будет рада, если соберется не
только мужская компания.
Я уже хотел было повесить трубку, потому что патрон не любит,
когда нам звонят знакомые, но Раймон попросил подождать и сказал,
что он, конечно, мог бы передать мне приглашение вечером, но ему
хотелось кое-что сообщить - за ним весь день ходили по пятам
несколько арабов, и среди них был брат его бывшей любовницы.
- Если ты нынче вечером увидишь их около дома, предупреди
меня.
Я сказал:
- Непременно.
Немного погодя патрон вызвал меня к себе, и я подумал, что
получу нагоняй: поменьше говорите по телефону, побольше работайте.
Оказалось, совсем не то. Он заявил, что хочет поговорить со мной
об одном деле. Пока еще нет ничего определенного, все в проекте.
Он хотел только кое о чем спросить у меня. Он намеревается открыть
в Париже контору, чтобы там, на месте, вести переговоры и
заключать сделки с крупными компаниями. И он хотел узнать, не
соглашусь ли я поехать туда. Это позволило бы мне жить в Париже, а
часть года разъезжать.
- Вы молоды, и, по-моему, такая жизнь должна вам правиться.
Я ответил:
- Да, но мне, в сущности, все равно.
Тогда он спросил, неужели мне не интересно переменить образ
жизни. Я ответил, что жизнь все равно не переменишь. Как ни живи,
все одинаково, и мне в Алжире совсем не плохо. Он нахмурился и
сказал, что я всегда отвечаю уклончиво, что у меня нет честолюбия,
а для деловых людей это вредная черта. Я вернулся к себе и сел за
работу. Конечно, лучше было бы не раздражать его, но я не видел
оснований менять спою жизнь. Поразмыслить хорошенько, так я вовсе
не какой-нибудь несчастный. В студенческие годы у меня было много
честолюбивых мечтаний. А когда пришлось бросить учение, я быстро
понял, что все это не имеет никакого смысла.
Вечером за мной зашла Мари. Она спросила, думаю ли я жениться
на ней. Я ответил, что мне все равно, но если ей хочется, то можно
и пожениться. Тогда она осведомилась, люблю ли я ее. Я ответил
точно так же, как уже сказал ей один раз, что это никакого
значения не имеет, но, вероятно, я не люблю ее.
- Тогда зачем же тебе жениться на мне? - спросила она.
Я повторил, что это значения не имеет и, если она хочет, мы
можем пожениться. Кстати сказать, это она приставала, а я только
отвечал. Она изрекла, что брак - дело серьезное. Я ответил: "Нет".
Она умолкла на минутку и пристально посмотрела на меня. Потом
опять заговорила. Она только хотела знать, согласился бы я
жениться, если б это предлагала какая-нибудь другая
[42]
женщина, с которой я был бы так же близок, как с ней. Я ответил:
"Разумеется". Тогда Мари задала сама себе вопрос, любит ли она
меня? Откуда же я мог это знать? Опять настало короткое молчание,
а потом она пролепетала, что я очень странный человек, но, должно
быть, за это она меня и любит, однако, может быть, именно поэтому
я когда-нибудь стану ей противен. Я молчал, так как ничего не мог
бы добавить, и тогда она взяла меня под руку и заявила, что хочет
выйти за меня замуж. Я ответил, что мы поженимся, как только она
того пожелает. Я рассказал ей о предложении патрона, и Мари
заметила, что с удовольствием посмотрела бы Париж. Я сообщил ей,
что жил там некоторое время, и она спросила, какой он.
Я сказал:
- Грязный. Много голубей, много задних дворов. Все люди какие-
то бледные.
Потом мы отправились в город и долго бродили по главным
улицам. Попадалось много красивых женщин, и я спросил Мари,
заметила ли она это. Она сказала, что да, заметила и что она
понимает меня. После этого мы замолчали. Но все же мне хотелось,
чтобы она осталась со мной, и я предложил пообедать вместе у
Селеста. Она ответила, что была бы рада, но у нее дела. Мы как раз
были около моего дома, и я сказал: "До свидания". Она посмотрела
на меня:
- И тебе не интересно знать, какие у меня дела?
Конечно, интересно, но я как-то не подумал об этом, и она, по-
видимому, рассердилась на меня. Но, увидев мое замешательство, она
опять рассмеялась и, потянувшись ко мне всем телом, подставила мне
для поцелуя свои губы.
Я пообедал у Селеста. Я уже приступил к еде, когда вошла
маленькая странная женщина и спросила, можно ли ей сесть за мой
столик. Я, конечно, сказал: "Пожалуйста". У нее было круглое,
румяное как яблоко лицо, резкие жесты. Она сняла с себя жакет и с
лихорадочной поспешностью исследовала меню. Позвала Селеста и
быстро, но четко заказала ему все выбранные ею блюда сразу. В
ожидании закусок открыла свою сумочку, достала квадратный листок
бумаги и карандаш, подсчитала, сколько с нее следует, вытащила
кошелечек, отсчитала деньги вместе с чаевыми и положила их перед
собой на стол.
удовольствием бы поехал, но обещал своей девушке провести
воскресенье с ней. Раймон сразу ответил, что приглашается
[41]
также и девушка. Жена его приятеля будет рада, если соберется не
только мужская компания.
Я уже хотел было повесить трубку, потому что патрон не любит,
когда нам звонят знакомые, но Раймон попросил подождать и сказал,
что он, конечно, мог бы передать мне приглашение вечером, но ему
хотелось кое-что сообщить - за ним весь день ходили по пятам
несколько арабов, и среди них был брат его бывшей любовницы.
- Если ты нынче вечером увидишь их около дома, предупреди
меня.
Я сказал:
- Непременно.
Немного погодя патрон вызвал меня к себе, и я подумал, что
получу нагоняй: поменьше говорите по телефону, побольше работайте.
Оказалось, совсем не то. Он заявил, что хочет поговорить со мной
об одном деле. Пока еще нет ничего определенного, все в проекте.
Он хотел только кое о чем спросить у меня. Он намеревается открыть
в Париже контору, чтобы там, на месте, вести переговоры и
заключать сделки с крупными компаниями. И он хотел узнать, не
соглашусь ли я поехать туда. Это позволило бы мне жить в Париже, а
часть года разъезжать.
- Вы молоды, и, по-моему, такая жизнь должна вам правиться.
Я ответил:
- Да, но мне, в сущности, все равно.
Тогда он спросил, неужели мне не интересно переменить образ
жизни. Я ответил, что жизнь все равно не переменишь. Как ни живи,
все одинаково, и мне в Алжире совсем не плохо. Он нахмурился и
сказал, что я всегда отвечаю уклончиво, что у меня нет честолюбия,
а для деловых людей это вредная черта. Я вернулся к себе и сел за
работу. Конечно, лучше было бы не раздражать его, но я не видел
оснований менять спою жизнь. Поразмыслить хорошенько, так я вовсе
не какой-нибудь несчастный. В студенческие годы у меня было много
честолюбивых мечтаний. А когда пришлось бросить учение, я быстро
понял, что все это не имеет никакого смысла.
Вечером за мной зашла Мари. Она спросила, думаю ли я жениться
на ней. Я ответил, что мне все равно, но если ей хочется, то можно
и пожениться. Тогда она осведомилась, люблю ли я ее. Я ответил
точно так же, как уже сказал ей один раз, что это никакого
значения не имеет, но, вероятно, я не люблю ее.
- Тогда зачем же тебе жениться на мне? - спросила она.
Я повторил, что это значения не имеет и, если она хочет, мы
можем пожениться. Кстати сказать, это она приставала, а я только
отвечал. Она изрекла, что брак - дело серьезное. Я ответил: "Нет".
Она умолкла на минутку и пристально посмотрела на меня. Потом
опять заговорила. Она только хотела знать, согласился бы я
жениться, если б это предлагала какая-нибудь другая
[42]
женщина, с которой я был бы так же близок, как с ней. Я ответил:
"Разумеется". Тогда Мари задала сама себе вопрос, любит ли она
меня? Откуда же я мог это знать? Опять настало короткое молчание,
а потом она пролепетала, что я очень странный человек, но, должно
быть, за это она меня и любит, однако, может быть, именно поэтому
я когда-нибудь стану ей противен. Я молчал, так как ничего не мог
бы добавить, и тогда она взяла меня под руку и заявила, что хочет
выйти за меня замуж. Я ответил, что мы поженимся, как только она
того пожелает. Я рассказал ей о предложении патрона, и Мари
заметила, что с удовольствием посмотрела бы Париж. Я сообщил ей,
что жил там некоторое время, и она спросила, какой он.
Я сказал:
- Грязный. Много голубей, много задних дворов. Все люди какие-
то бледные.
Потом мы отправились в город и долго бродили по главным
улицам. Попадалось много красивых женщин, и я спросил Мари,
заметила ли она это. Она сказала, что да, заметила и что она
понимает меня. После этого мы замолчали. Но все же мне хотелось,
чтобы она осталась со мной, и я предложил пообедать вместе у
Селеста. Она ответила, что была бы рада, но у нее дела. Мы как раз
были около моего дома, и я сказал: "До свидания". Она посмотрела
на меня:
- И тебе не интересно знать, какие у меня дела?
Конечно, интересно, но я как-то не подумал об этом, и она, по-
видимому, рассердилась на меня. Но, увидев мое замешательство, она
опять рассмеялась и, потянувшись ко мне всем телом, подставила мне
для поцелуя свои губы.
Я пообедал у Селеста. Я уже приступил к еде, когда вошла
маленькая странная женщина и спросила, можно ли ей сесть за мой
столик. Я, конечно, сказал: "Пожалуйста". У нее было круглое,
румяное как яблоко лицо, резкие жесты. Она сняла с себя жакет и с
лихорадочной поспешностью исследовала меню. Позвала Селеста и
быстро, но четко заказала ему все выбранные ею блюда сразу. В
ожидании закусок открыла свою сумочку, достала квадратный листок
бумаги и карандаш, подсчитала, сколько с нее следует, вытащила
кошелечек, отсчитала деньги вместе с чаевыми и положила их перед
собой на стол.
|
|