Меня мучает совесть, хотя взаимности он и не требует, ему достаточно мечтать о любви (тип ИЭИ). Меня мучает эта несправедливость. Даже иногда подмывает выйти замуж за него, лишь бы не делать ему больно и не чувствовать своей вины...
К сожалению, не так уж редко можно встретить ЭИИ, вступившего в брак не по собственной любви, а» потому, что его (ее) жалко. Редко подобный брак оказывается счастливым, в том числе и для того, кто был так влюблен вначале. Может быть, лучше было бы сразу проявить достаточную твердость, чтобы не калечить жизнь ни себе, ни другому?
Я знаю из Библии о том, что Бог запрещает воевать и даже брать в руки оружие. Поэтому, когда нужно было сдавать зачет на уроке физкультуры по стрельбе, у меня возникла проблема. Я знала о жесткой строгости нашего преподавателя, боялась его окрика и осложнения отношений. Но моя совесть была мне дороже; мук совести я боялась больше, чем конфликта. Поэтому я подошла к нему и сказала, что мои убеждения, моя совесть, Бог — запрещают мне брать в руки оружие и учиться стрелять. Он набросился на меня с руганью, пригрозил, что мой отказ повлияет на общую оценку по физкультуре, что он, наконец, готов взять полностью на себя мою совесть... Я не могла с ним согласиться: ведь это же невозможно! Перед Богом каждый отвечает сам и должен хранить свою совесть чистой. Наш разговор кончился тем, что я заплакала, но ему все таки не уступила. Я готова была пробежать, проплыть хоть 10 километров, прыгать и приседать, только бы он не кричал и не пытался бы заставить меня делать то, на что я не имею права.
Когда он меня, наконец, отпустил, я очень долго не могла прийти в себя, все плакала, но зато знала, что своим убеждениям ни за что не изменю.
Каждый раз, когда мы начинаем новую партию в шахматы, я всякий раз ловлю себя на мысли, что, взявшись за фигуру, я должен продумать ситуацию на много ходов вперед, но больше чем на два хода мне комбинацию еще никогда провести не удавалось.
Вообще присутствие большого числа фигур на доске для меня всегда губительно, я предпочитаю сосредоточить внимание на главных фигурах. Я поэтому стараюсь «очистить» шахматную доску от нагромождения фигур — так мне легче следить за игрой и влиять на ситуацию.
В этом отрывке явно прослеживается слабость нормативной функции ЭИИ (БЛ), которая затрудняет для него необходимость держать в голове одновременно большое количество логических комбинаций, поэтому он и старается «очистить» поле деятельности.
С детства я помню свое любопытство буквально ко всему, что меня окружало. Мне очень хотелось все знать. Помимо обычной школы я ходила в музыкальную, в кружки бальных танцев и биологии, играла в шахматы, один год посещала лыжную секцию и на каждую зиму покупала абонемент в Филармонию. Еще обязательно мне хотелось научиться чувствовать и понимать живопись: в первых классах я собирала открытки с репродукциями картин, а позже при любой возможности отправлялась в Эрмитаж (билеты в те годы были дешевые, а университет, где я тогда училась, — рядом).
Мне все это удавалось успевать делать, поскольку я железно выполняла режим дня: составляла его и вешала листочек на стенку. Если в чем-то нарушала свой режим -занималась жесточайшим самобичеванием. В школьные годы я придумала себе лозунг: «Надо делать на то, что хочется, а то, что нужно!», и неукоснительно этому лозунгу следовала. Почему-то во мне жило убеждение, что жизнь — это сплошное преодоление, она в принципе не может быть легкой.
Обратите внимание на усиленность второй функции (ЧИ) в этом примере. Можно было бы предположить, что этот отрывок принадлежит ИЭЭ (Гексли), однако «железное выполнение режима дня» совершенно однозначно свидетельствует о рациональности автора отрывка. Кроме того, стремление себя заставить и пересилить — несомненное действие волевой сенсорики в ранимом канале (КНС) Достоевского.
В. иногда рассказывал нам о своем детстве, о том, что он был очень пуглив и не мог оставаться дома один, особенно ночью,.. Это было заметно и теперь. Однажды мы отмечали какой-то праздник, немного выпили. Потом мы с И. пошли за сигаретами, а В. остался дома один. Когда мы вернулись, он сидел в шкафчике и очень обрадовался нашему приходу: сказал, что спрятался там, потому что ему стало очень страшно. С тех пор мы с И. старались не оставлять его одного, и все-таки это повторилось еще два раза: его реакция была однозначна — он боялся оставаться один, особенно если был хоть немного нетрезв. В трезвом состоянии он никогда не показывал нам своих эмоций, хотя мог рассказать о них.
Но иногда эти эмоции все же выходили на поверхность. Это было, если В. видел насилие. Он вообще был очень впечатлителен, но это не было заметно для посторонних. Когда же мы вышли после просмотра фильма «Механический апельсин», на В. было тяжело смотреть, он был бледен, как полотно, на лбу выступили крупные капли пота, глаза смотрели в никуда. Не меньше недели у него была сильная депрессия. Но, несмотря па такое неприятие насилия, он мог участвовать в драке, если в опасности был его друг, — друга он не мог бросить в беде. Один раз у меня завязалась драка в дискотеке с тремя так называемыми «гопниками».