Скачать 124.68 Кбайт
Эссе об имени
Обеднение есть строгость.
- Дискурсивные возможности, конечно же, исчерпаны как формальные возможности,
если вы формализуете до крайности процедуры этой теологии. Что кажется
осуществимым и заманчивым. Тогда вам не остается ничего, даже имени или ссылки.
Вы можете говорить о исчерпанности только в плане такой полной формализации и
полагая внешними этой формальной или концептуальной полноте те "сложные
метафоры", которые "склоняют почти к атеизму", ту поэтическую красоту, о которой
говорил Лейбниц по поводу Ангелуса Силезиуса. Вы будете противопоставлять, таким
образом, одну форму другой: форму онто-логического формализма - поэтической, и
останетесь заложниками этого проблематичного противопоставления формы
содержанию. Но не является ли этот столь традиционный разрыв между концептом и
метафорой, между логикой, риторикой и поэтикой, между смыслом и языком одним
философским пред-решением, которое не только можно или должно деконструировать,
но которое - в самой сво-
91 кроме имени
ей возможности - будет сильнейшим образом ставить под вопрос событие, называемое
"негативной теологией"?
- Я только хотел напомнить, что мы уже пред-понимаем, а следовательно, - пишем
после того, как пред -
поняли негативную теологию как "критику" предложения (не будем сейчас говорить о
"деконструкции"), глагола "быть" в третьем лице изъявительного наклонения и
всего того, что в определении сущности зависит от этого наклонения, этого
времени и этого лица, - короче, критику онтологии, теологии и языка. Сказать:
"То, что называют негативной теологией, в идиоме греко-латинского происхождения
есть язык", - значит мало что сказать, почти ничего и, может быть, меньше
ничего.
- Негативная теология значит очень мало, почти ничего, может быть, нечто другое,
чем другое. Отсюда ее неисчерпаемая исчерпанность...
- Можем ли мы позволить себе с этого момента говорить o factum, возможно
элементарном, неопределенном, неясном или пустом и вместе с тем мало оспоримом,
а именно, о нашем пред-понимании того, что "называют негативной теологией..." и
т. д.? Не является ли идентифицируемое нами сегодня с этими двумя словами,
прежде всего, сводом, одновременно открытым и закрытым, данным, упорядоченным,
совокупностью высказываний, узнаваемых либо по своему семейному духу (family
resemblance), либо потому, что они подчеркивают один последовательный
логико-дискурсивный тип, ре-курренция которого поддается формализации? Такая
формализация может стать механической...
- Тем более механизируемая и легко воспроизводимая, поддающаяся подделке,
подверженная опасности плагиата и фальшивой монеты, что высказывание негативной
теологии освобождается по определению,
92 Ж. Деррида
по призванию от любой интуитивной полноты. Kenose* дискурса. Если следовать
правилу феноменологического типа для различения полной интуиции и пустого или
символического устремления, забывающего о поддерживающей его первоначальной
перцепции, то апофатические высказывания находятся, должны быть со стороны
пустоты, а следовательно - механического и даже чисто вербального повторения
фраз, не имея в виду актуального или полного намерения. Они представляют то, что
Гуссерль определял как момент кризиса (забвение первоначальной и полной
интуиции, работа впустую символического языка, объективизм). Но показывая
исходную и конечную необходимость этого кризиса, доказывая, исходя из языка
кризиса, иллюзии интуитивного сознания и феноменологии, апофатические
высказывания дестабилизируют саму аксиоматику феноменологической, а значит также
и онтологической и трансцендентальной критики. Пустота для них существенна и
необходима. Если они в ней сохраняются, то лишь через молитву или гимн. Но этот
момент сохранения остается структурно внешним собственно апофатической
инстанции, т. е. негативной теологии как таковой, и присутствует ли он там в
строгом смысле, - остается порой сомневаться. Значимость, оценка качества,
интенсивности или силы событий негативной теологии зависела бы, следовательно,
от отношения, которое сочленяет эту пустоту с полнотой молитвы или отрицаемой
или, скажем, непризнаваемой атрибуции (тео-логической, теио-логической,
онто-логической). Критерием является мера отношения, и это отношение охватывает
два полюса, одним из которых является полюс отрицаемой позитивности.
_____________________
* kenose (гр.) - пустой, тщетный, лишенный чего-либо. - Прим. перев.
93 кроме имени
- Чем объясняется эта сомнительная механистичность, легкость, с которой можно
сымитировать или сфабриковать негативную теологию (или родственную ей поэзию,
примеров чему у нас достаточно) ? Тем, мне кажется, что само функционирование
этих высказываний заключается в формализации. Последняя проходит, главным
образом, и, в особенности, стремится проходить мимо всякого содержания и всякого
идиоматического означаемого, всякой презентации или представления, образов и
даже имен Бога, например, в таком-то языке и такой-то культуре.
- Дискурсивные возможности, конечно же, исчерпаны как формальные возможности,
если вы формализуете до крайности процедуры этой теологии. Что кажется
осуществимым и заманчивым. Тогда вам не остается ничего, даже имени или ссылки.
Вы можете говорить о исчерпанности только в плане такой полной формализации и
полагая внешними этой формальной или концептуальной полноте те "сложные
метафоры", которые "склоняют почти к атеизму", ту поэтическую красоту, о которой
говорил Лейбниц по поводу Ангелуса Силезиуса. Вы будете противопоставлять, таким
образом, одну форму другой: форму онто-логического формализма - поэтической, и
останетесь заложниками этого проблематичного противопоставления формы
содержанию. Но не является ли этот столь традиционный разрыв между концептом и
метафорой, между логикой, риторикой и поэтикой, между смыслом и языком одним
философским пред-решением, которое не только можно или должно деконструировать,
но которое - в самой сво-
91 кроме имени
ей возможности - будет сильнейшим образом ставить под вопрос событие, называемое
"негативной теологией"?
- Я только хотел напомнить, что мы уже пред-понимаем, а следовательно, - пишем
после того, как пред -
поняли негативную теологию как "критику" предложения (не будем сейчас говорить о
"деконструкции"), глагола "быть" в третьем лице изъявительного наклонения и
всего того, что в определении сущности зависит от этого наклонения, этого
времени и этого лица, - короче, критику онтологии, теологии и языка. Сказать:
"То, что называют негативной теологией, в идиоме греко-латинского происхождения
есть язык", - значит мало что сказать, почти ничего и, может быть, меньше
ничего.
- Негативная теология значит очень мало, почти ничего, может быть, нечто другое,
чем другое. Отсюда ее неисчерпаемая исчерпанность...
- Можем ли мы позволить себе с этого момента говорить o factum, возможно
элементарном, неопределенном, неясном или пустом и вместе с тем мало оспоримом,
а именно, о нашем пред-понимании того, что "называют негативной теологией..." и
т. д.? Не является ли идентифицируемое нами сегодня с этими двумя словами,
прежде всего, сводом, одновременно открытым и закрытым, данным, упорядоченным,
совокупностью высказываний, узнаваемых либо по своему семейному духу (family
resemblance), либо потому, что они подчеркивают один последовательный
логико-дискурсивный тип, ре-курренция которого поддается формализации? Такая
формализация может стать механической...
- Тем более механизируемая и легко воспроизводимая, поддающаяся подделке,
подверженная опасности плагиата и фальшивой монеты, что высказывание негативной
теологии освобождается по определению,
92 Ж. Деррида
по призванию от любой интуитивной полноты. Kenose* дискурса. Если следовать
правилу феноменологического типа для различения полной интуиции и пустого или
символического устремления, забывающего о поддерживающей его первоначальной
перцепции, то апофатические высказывания находятся, должны быть со стороны
пустоты, а следовательно - механического и даже чисто вербального повторения
фраз, не имея в виду актуального или полного намерения. Они представляют то, что
Гуссерль определял как момент кризиса (забвение первоначальной и полной
интуиции, работа впустую символического языка, объективизм). Но показывая
исходную и конечную необходимость этого кризиса, доказывая, исходя из языка
кризиса, иллюзии интуитивного сознания и феноменологии, апофатические
высказывания дестабилизируют саму аксиоматику феноменологической, а значит также
и онтологической и трансцендентальной критики. Пустота для них существенна и
необходима. Если они в ней сохраняются, то лишь через молитву или гимн. Но этот
момент сохранения остается структурно внешним собственно апофатической
инстанции, т. е. негативной теологии как таковой, и присутствует ли он там в
строгом смысле, - остается порой сомневаться. Значимость, оценка качества,
интенсивности или силы событий негативной теологии зависела бы, следовательно,
от отношения, которое сочленяет эту пустоту с полнотой молитвы или отрицаемой
или, скажем, непризнаваемой атрибуции (тео-логической, теио-логической,
онто-логической). Критерием является мера отношения, и это отношение охватывает
два полюса, одним из которых является полюс отрицаемой позитивности.
_____________________
* kenose (гр.) - пустой, тщетный, лишенный чего-либо. - Прим. перев.
93 кроме имени
- Чем объясняется эта сомнительная механистичность, легкость, с которой можно
сымитировать или сфабриковать негативную теологию (или родственную ей поэзию,
примеров чему у нас достаточно) ? Тем, мне кажется, что само функционирование
этих высказываний заключается в формализации. Последняя проходит, главным
образом, и, в особенности, стремится проходить мимо всякого содержания и всякого
идиоматического означаемого, всякой презентации или представления, образов и
даже имен Бога, например, в таком-то языке и такой-то культуре.
|
|