Откуда она узнала все это? По ее словам, она была вдохновлена и хотела, чтобы я всему этому также поверил. Когда же я отказался, она сказала: "Вы, должно быть, очень дурной человек, и из вас ничего хорошего выйти не может".

Возможность идеи, в конце девятнадцатого века, что верны только наши фантазии или религия наших предков, все же религии, исходящие из других источников, ложны, - указывает, что в нас осталась еще некоторая слабость ума и что ее необходимо устранить. Я не хочу этим сказать, что такая слабость встречается только в вашей стране; она есть везде, и в моем отечестве больше, чем где бы то ни было. У нас это произошло потому, что адвайту никогда не допускали к народу. Сначала ей овладели монахи и унесли с собой в леса, почему ее и назвали лесной философией. Но потом, благодаря Богу, явился Будда, проповедовал ее массам, и буддизм распространился по всей стране. Эта философия два раза спасала Индию от материализма. Первый раз перед самым появлением Будды, когда широко распространился материализм настоящего времени, но гораздо худший. Теперь можно, пожалуй, и меня назвать материалистом, потому что я, как и материалисты, верю в существование Одного. Только они это Одно называют материей, а я - Богом. Материалисты принимают, что все наши надежды, религия и все прочее произошло из одной материи, я же говорю, что все это получилось от Единого Брахмана. В Индии в то время, о котором я говорю, был материализм не этого рода, а старый, грубый, который проповедовал: - "Ешь, пей и веселись; нет ни Бога, ни души, ни неба. Религия - это выдумки вредных жрецов". Нравственность этого материализма состояла в том, что, пока живешь, надо стараться жить счастливо, - ешь, хотя бы занимая для этого деньги, и никогда не думай об отдаче. Такой материализм распространился в Индии настолько, что даже теперь он носит название народной философии. Вот тогда-то Будда вынес из лесов веданту, дал ее народу и спас Индию. Через тысячу лет после смерти Будды подобное же положение вещей повторилось. Масса мужчин и женщин разных рас, населявших в это время Индию, приняла буддизм и была очень предана его философским идеям. Но большинство народа стояло тогда на слишком низкой ступени цивилизации и было заражено всякого рода суевериями; благодаря, однако, этой философии, стало нравственным и добрым. Но это продолжалось недолго. Понемногу люди вернулись к своим прежним богам, дьяволам, домовым и лешим, и из буддизма в Индии получилась самая ужасная смесь. После этого, материализм восторжествовал опять, с его распущенностью в высших классах и суевериях в низших. Тогда явился Шанкарачарья и восстановил философию веданты. Он нашел, что это единственный способ спасти Индию от нравственной неурядицы. На первое время он сделал из нее рационалистическую философию, так как аргументы Упанишад были очень туманны. Будда развил до крайности нравственную сторону этой философии, Шанкарачарья разработал ее интеллектуальную сторону, согласовал ее с разумом и в обновленном виде представил человечеству. Совершенно такой же материализм существует теперь у вас, и спасение Европы еще раз зависит от того, будет ли ей найдена религия, могущая действовать на человеческий разум. Такая религия должна быть основана на идее о недуализме, или единстве всего, и о Безличном Боге, и она является всегда, когда прежние религии по-видимому исчезают и начинает преобладать неверие. Вот почему и теперь она пустила уже корни в Европе и Америке. К ней остается прибавить только одно. В старых Упанишадах масса поэзии: писавшие их были великие поэты. Вы помните, вероятно, слова Платона, что вдохновение приходит в мир через поэзию; и кажется, что риши Упанишад были поэтами, ниспосланными человечеству именно с целью сообщить в поэзии самые высочайшие истины. Они никогда не проповедовали, не философствовали, не писали, - от них исходили только музыкальные мелодии. В Будде мы имеем великое, объемлющее весь мир сердце и бесконечное терпение; он создал практическую религию и принес ее в каждую хижину. В Шанкарачарье находим огромную интеллектуальную силу, освещавшую все ярким дневным светом. Теперь мы нуждаемся в том, чтобы яркий свет разума Шанкарачарьи соединился с сердцем Будды, с этим сердцем безграничной любви и милосердия. Это еще возвысит адвайту, и она будет признана высочайшей философией. В ней найдут тогда место самые высокие рассуждения рядом с удивительной любовью; наука и религия встретятся и подадут друг другу руки; то же сделают поэзия и философия. Такова должна быть религия будущего, и, стремясь содействовать ее выработке, мы можем быть уверены, что она удовлетворит все века и все профессии. Размышляя об этом, вы, может быть, сами найдете, что это единственный путь, на который может окончательно вступить современная наука, тем более, что она уже почти наткнулась на него. Когда один из ваших великих ученых говорит вам, что все есть проявление одной силы, то не думаете ли вы, что эта сила и есть тот самый Бог, о Котором вы слышали в Упанишадах? "Как один огонь, входя во вселенную, проявляет себя в разных формах и все-таки его остается позади бесконечно больше, совершенно также одна Душа проявляется, как разные души, но ее остается еще непроявленной неизмеримо больше".