Скачать 77.84 Кбайт
Парадоксы свободы в учении фихте
Эти два противоположных определения уничтожают друг друга, чем разрушается единство сознания. Чтобы избежать этого, вводится старый прием: две противоположности должны друг друга ограничить, в результате чего возникает новый синтез: Я определяется отчасти самим собой, отчасти – не-Я. Это значит, что сколько реальности полагает в себя Я, столько же отрицания полагает оно в не-Я, и наоборот. Это – синтез взаимоопределения (синтез В); в нем порождается категория взаимодействия.
Рассмотрим далее каждое из синтезированных положений: "Я получает определение" и "Я определяет себя само". Начнем с первого утверждения: не-Я определяет Я. Оно противоречит основоположению, согласно которому вся реальность (определяемая как деятельность) принадлежит Я. Значит, надо так истолковать утверждение "не-Я определяет Я", чтобы при этом активность не могла все-таки принадлежать не-Я. А это возможно только при условии, что страдательное состояние Я (ибо получение определения от чего-то другого есть именно страдательное состояние) мы будем понимать не как наличие деятельности в не-Я, а как отсутствие деятельности в самом Я. Это и будет способом разрешения противоречия между двумя положениями: "не-Я определяет Я" и "вся реальность полагается самим Я". Новый синтез – синтез С – гласит: не-Я обладает для Я реальностью, лишь поскольку Я находится в состоянии аффекта (страдательности), помимо же этого условия не-Я лишено всякой реальности. (Здесь Фихте предлагает свое истолкование тех явлений сознания, ради объяснения которых Кант ввел вещь в себе, аффицирующую нашу чувственность. Страдательное состояние, по Фихте, возникает потому, что абсолютное Я не может сознать само себя, не становясь при этом конечным. Таким образом, в отличие от Канта, постулировавшего реальность вещей в себе, Фихте выводит не только формы сознания, но и его содержание из чистой деятельности самого Я.)
Итак, синтез С дает, по Фихте, категорию причинности. То, чему приписывается деятельность, называется причиной, а то, чему приписывается страдание, – следствием. Поскольку причина и следствие рассматриваются здесь вне условий времени (в чистом Я), то они должны мыслиться как одно и то же (активность и страдательность могут меняться местами).
Мы получили синтез С, рассмотрев одно из положений, вошедших в синтез В, а именно "Я получает определение от не-Я". А теперь рассмотрим второе из синтезированных в В положений: "Я определяет себя само". Это утверждение вступает в противоречие с первым: там Я выступало как страдательное, а здесь – как деятельное. В действительности имеются в виду разные Я: деятельное – абсолютное, страдательное – относительное, конечное. Стало быть, вопрос стоит так: каким образом абсолютное Я превращается в человеческое, конечное?
Я полагает всю полноту реальности. "Но эта реальность в Я представляет собой некоторое количество, именно некоторое безусловно полагаемое количество". [7] Но если в Я полагается некоторое количество деятельности, то, поскольку это не вся деятельность, она уже есть страдание, хотя бы сама по себе она и была деятельностью. Иначе говоря, вводя количество деятельности, мы тем самым отрицаем ее как неделимую (по Фихте – беспредельную: неделимое и беспредельное у Фихте, как и у Спинозы, совпадают), а тем самым переводим ее в страдательное состояние. Таким образом, деятельность конечного Я выступает одновременно и как деятельность, и как страдание. Это – синтез D. Поясняя примером, что означает такое соединение противоположностей, Фихте пишет: "...понятие мышления противоположно самому себе; оно обозначает некоторую деятельность, если относится к мыслимому предмету; оно обозначает некоторое страдание, если относится к бытию вообще, ибо бытие должно быть ограничено для того, чтобы стало возможным мышление". [8] Под бытием разумеется здесь бесконечная, беспредельная деятельность абсолютного Я. Всякая определенная деятельность Я уже будет страданием, поскольку всякий предикат Я (Я мыслю, Я стремлюсь, Я представляю и т.д.) есть уже его ограничение. Конечное Я выступает в этом синтезе как ограничение бесконечного, оно соотносится с бесконечным как предикат с субъектом, как акциденция с субстанцией. Синтез D, таким образом, вводит категорию субстанциальности.
Как видим, Фихте пытается логически вывести из первого основоположения все основные категории человеческого мышления. В отличие от Канта, а также от Аристотеля, которые не ставили своей задачей такого рода выведение и в силу своего подхода не могли ставить, Фихте впервые предпринял такую попытку, положив начало логическим построениям Шеллинга и особенно Гегеля. Полагающее Я у Фихте дает категорию реальности, противополагающее – категорию отрицания; соединение их в первом синтезе дает категорию ограничения (отношения); конкретизация категории отношения во втором синтезе порождает категорию взаимоопределения (взаимодействия); виды взаимоопределения – причинность (третий синтез) и субстанциальность (четвертый синтез). "Это – первая разумная попытка на протяжении всей истории выводить категории, – отмечает Гегель.
Рассмотрим далее каждое из синтезированных положений: "Я получает определение" и "Я определяет себя само". Начнем с первого утверждения: не-Я определяет Я. Оно противоречит основоположению, согласно которому вся реальность (определяемая как деятельность) принадлежит Я. Значит, надо так истолковать утверждение "не-Я определяет Я", чтобы при этом активность не могла все-таки принадлежать не-Я. А это возможно только при условии, что страдательное состояние Я (ибо получение определения от чего-то другого есть именно страдательное состояние) мы будем понимать не как наличие деятельности в не-Я, а как отсутствие деятельности в самом Я. Это и будет способом разрешения противоречия между двумя положениями: "не-Я определяет Я" и "вся реальность полагается самим Я". Новый синтез – синтез С – гласит: не-Я обладает для Я реальностью, лишь поскольку Я находится в состоянии аффекта (страдательности), помимо же этого условия не-Я лишено всякой реальности. (Здесь Фихте предлагает свое истолкование тех явлений сознания, ради объяснения которых Кант ввел вещь в себе, аффицирующую нашу чувственность. Страдательное состояние, по Фихте, возникает потому, что абсолютное Я не может сознать само себя, не становясь при этом конечным. Таким образом, в отличие от Канта, постулировавшего реальность вещей в себе, Фихте выводит не только формы сознания, но и его содержание из чистой деятельности самого Я.)
Итак, синтез С дает, по Фихте, категорию причинности. То, чему приписывается деятельность, называется причиной, а то, чему приписывается страдание, – следствием. Поскольку причина и следствие рассматриваются здесь вне условий времени (в чистом Я), то они должны мыслиться как одно и то же (активность и страдательность могут меняться местами).
Мы получили синтез С, рассмотрев одно из положений, вошедших в синтез В, а именно "Я получает определение от не-Я". А теперь рассмотрим второе из синтезированных в В положений: "Я определяет себя само". Это утверждение вступает в противоречие с первым: там Я выступало как страдательное, а здесь – как деятельное. В действительности имеются в виду разные Я: деятельное – абсолютное, страдательное – относительное, конечное. Стало быть, вопрос стоит так: каким образом абсолютное Я превращается в человеческое, конечное?
Я полагает всю полноту реальности. "Но эта реальность в Я представляет собой некоторое количество, именно некоторое безусловно полагаемое количество". [7] Но если в Я полагается некоторое количество деятельности, то, поскольку это не вся деятельность, она уже есть страдание, хотя бы сама по себе она и была деятельностью. Иначе говоря, вводя количество деятельности, мы тем самым отрицаем ее как неделимую (по Фихте – беспредельную: неделимое и беспредельное у Фихте, как и у Спинозы, совпадают), а тем самым переводим ее в страдательное состояние. Таким образом, деятельность конечного Я выступает одновременно и как деятельность, и как страдание. Это – синтез D. Поясняя примером, что означает такое соединение противоположностей, Фихте пишет: "...понятие мышления противоположно самому себе; оно обозначает некоторую деятельность, если относится к мыслимому предмету; оно обозначает некоторое страдание, если относится к бытию вообще, ибо бытие должно быть ограничено для того, чтобы стало возможным мышление". [8] Под бытием разумеется здесь бесконечная, беспредельная деятельность абсолютного Я. Всякая определенная деятельность Я уже будет страданием, поскольку всякий предикат Я (Я мыслю, Я стремлюсь, Я представляю и т.д.) есть уже его ограничение. Конечное Я выступает в этом синтезе как ограничение бесконечного, оно соотносится с бесконечным как предикат с субъектом, как акциденция с субстанцией. Синтез D, таким образом, вводит категорию субстанциальности.
Как видим, Фихте пытается логически вывести из первого основоположения все основные категории человеческого мышления. В отличие от Канта, а также от Аристотеля, которые не ставили своей задачей такого рода выведение и в силу своего подхода не могли ставить, Фихте впервые предпринял такую попытку, положив начало логическим построениям Шеллинга и особенно Гегеля. Полагающее Я у Фихте дает категорию реальности, противополагающее – категорию отрицания; соединение их в первом синтезе дает категорию ограничения (отношения); конкретизация категории отношения во втором синтезе порождает категорию взаимоопределения (взаимодействия); виды взаимоопределения – причинность (третий синтез) и субстанциальность (четвертый синтез). "Это – первая разумная попытка на протяжении всей истории выводить категории, – отмечает Гегель.
|
|