Скачать 102.3 Кбайт
М.М.Бахтин: от философии поступка к риторике поступка
Трудно утверждать наверное. В качестве рабочей модели я бы предложил принцип дополнительности обобщения (взгляд). Например, анализируем речь премьера Рыжкова - это риторика или история, по-вашему?
Простак (не следя за нитью разговора). Скверная история.
Редактор. Что вы сказали?
Простак. Я - сказал?
Редактор. Не повторяйте, что вы сказали.
Простак. Я не вам.
Историк. Это история как любая риторика, получившая широкую известность. Пока история.
Ритор. А если мы возьмем наш диалог - это что?
Историк. Пока риторика и скорее всего - только риторика.
Ритор. Как я понял, история это риторика на некотором расстоянии (временном или пространственном). В Кремле речь Рыжкова - риторика: в
16
реакции на нее в Верховном Совете СССР действуют главным образом принципы речевого общения, играет роль сочувствие к жалобной интонации премьера. А где-нибудь подальше - история. И чем дальше - тем больше.
Историк. То есть средства массовой коммуникации могут практически сразу сделать какую-нибудь речь - историей. Даже такую, какую никто не слышал. Как речь Ельцина на пленуме ЦК. А если нет этих средств сейчас - придется подождать, пока слово войдет в историю. Иногда довольно долго ждать.
Ритор. Да, в конечном счете все решается с помощью печатного станка. Корпус текстов, размноженный и сохраненный, становится историей. Другого пути нет.
Историк. А археология?
Ритор. Археология делает историю, если она находит тексты культуры и размножает их. Вообще чаще всего факты откапывают, потому что именно их ищут.
Историк. Имеете в виду Шлимана и его Трою? Так он - дилетант.
Ритор. А дилетанты и двигают науку. Профессионалы в ней живут, и это - оседлый образ жизни.
Простак. Господа ученые, я все понял. Археология это к тому, что мы под обломками. Я, правда, не помню, чего.
Ритор. Риторики познания.
Простак (весело). А, вот-вот.
Историк. В целом ясно. История - это "большое", которое "видится на расстоянии", а риторика - это конкретное, живое общение, которое запросто может в историю не войти. Но я не со всем согласен.
Ритор. И я не со всем. Вы хотите сказать, что в XX веке, особенно во второй его половине историки стали интересоваться как бы мелким: бытом, речью, образом мышления "маленького" (обычно, неизвест-
17
ного) человека определенной эпохи и стали исследовать пласт источников, который раньше их не так волновал (письма, подробности языка делового документа), обнаруживая под этим пластом стиль мышления всей эпохи и, значит, вводя это в историю. Короче, историки стали заниматься филологией вообще и риторикой в особенности.
Историк. Да, и это не укладывается в предыдущую схему.
Ритор. Схема свободна от завершенности. Просто с начала Истории бросаются в глаза Монологи сильных мира сего (тех, кто с множительной техникой), а потом начинают откапываться следы реального, повседневного Диалога, на котором эти монологи и держались. Затем историки воссоздают интегральный способ мышления эпохи. И этот способ мышления дан нам как речь внешняя и внутренняя, как принципы речевой организации жизни. Вот почему такой, самый современный уровень проработанности истории снова (как и в первичном, монологическом материале) становится риторикой.
Историк. Однако историки, даже историки культуры, предпочитают говорить именно об особенностях мышления или (марксистская традиция) об особенностях производственного бытия...
Ритор. Но и профессиональные оратороведы при анализе не делают никакой принципиальной разницы между, к примеру, речами Цицерона против Катилины и, скажем, Хрущева против капитализма. Качественную разницу находят в количестве мастерства: речь Хрущева хуже речи Цицерона, потому что Цицерон более хороший оратор. Конечно, пример - искусственный, но сама искусственность - показательна. Никому в голову не придет так сравнивать. Если все-таки сравнить, то моментально становится очевидной вообще разная риторика вне зависимости от качества ораторского искусства. Разные
18
риторические эпохи. Такое сравнение несло бы зачаток исторического подхода к риторике, поэтому сравнения избегают, ибо риторика всегда в целом рассматривается как прикладная подсобная наука уже по своему предмету (речь ведь вроде бы тоже только средство). Просто и Цицерон, и Хрущев анализируются нашей риторикой по одним и тем же критериям в общем ряду, а именно вне реального исторического ряда, вне исторически обусловленного и историю же обусловливающего способа общения, общения прежде всего и в основной сути своей речевого.
Историк. Но, насколько я понимаю, дело не в том лишь, чтобы доказать: риторика - наука историческая, к ней нужно подходить с историческими мерками. Вы, кажется, гнете к гораздо более тесному историко-риторическому переплетению.
Ритор. Ваша проницательность обнадеживает. Точно: не в одной риторике, в ее методологической бесхребетности беда. Беда и в истории, в ее риторической беспомощности.
Простак (не следя за нитью разговора). Скверная история.
Редактор. Что вы сказали?
Простак. Я - сказал?
Редактор. Не повторяйте, что вы сказали.
Простак. Я не вам.
Историк. Это история как любая риторика, получившая широкую известность. Пока история.
Ритор. А если мы возьмем наш диалог - это что?
Историк. Пока риторика и скорее всего - только риторика.
Ритор. Как я понял, история это риторика на некотором расстоянии (временном или пространственном). В Кремле речь Рыжкова - риторика: в
16
реакции на нее в Верховном Совете СССР действуют главным образом принципы речевого общения, играет роль сочувствие к жалобной интонации премьера. А где-нибудь подальше - история. И чем дальше - тем больше.
Историк. То есть средства массовой коммуникации могут практически сразу сделать какую-нибудь речь - историей. Даже такую, какую никто не слышал. Как речь Ельцина на пленуме ЦК. А если нет этих средств сейчас - придется подождать, пока слово войдет в историю. Иногда довольно долго ждать.
Ритор. Да, в конечном счете все решается с помощью печатного станка. Корпус текстов, размноженный и сохраненный, становится историей. Другого пути нет.
Историк. А археология?
Ритор. Археология делает историю, если она находит тексты культуры и размножает их. Вообще чаще всего факты откапывают, потому что именно их ищут.
Историк. Имеете в виду Шлимана и его Трою? Так он - дилетант.
Ритор. А дилетанты и двигают науку. Профессионалы в ней живут, и это - оседлый образ жизни.
Простак. Господа ученые, я все понял. Археология это к тому, что мы под обломками. Я, правда, не помню, чего.
Ритор. Риторики познания.
Простак (весело). А, вот-вот.
Историк. В целом ясно. История - это "большое", которое "видится на расстоянии", а риторика - это конкретное, живое общение, которое запросто может в историю не войти. Но я не со всем согласен.
Ритор. И я не со всем. Вы хотите сказать, что в XX веке, особенно во второй его половине историки стали интересоваться как бы мелким: бытом, речью, образом мышления "маленького" (обычно, неизвест-
17
ного) человека определенной эпохи и стали исследовать пласт источников, который раньше их не так волновал (письма, подробности языка делового документа), обнаруживая под этим пластом стиль мышления всей эпохи и, значит, вводя это в историю. Короче, историки стали заниматься филологией вообще и риторикой в особенности.
Историк. Да, и это не укладывается в предыдущую схему.
Ритор. Схема свободна от завершенности. Просто с начала Истории бросаются в глаза Монологи сильных мира сего (тех, кто с множительной техникой), а потом начинают откапываться следы реального, повседневного Диалога, на котором эти монологи и держались. Затем историки воссоздают интегральный способ мышления эпохи. И этот способ мышления дан нам как речь внешняя и внутренняя, как принципы речевой организации жизни. Вот почему такой, самый современный уровень проработанности истории снова (как и в первичном, монологическом материале) становится риторикой.
Историк. Однако историки, даже историки культуры, предпочитают говорить именно об особенностях мышления или (марксистская традиция) об особенностях производственного бытия...
Ритор. Но и профессиональные оратороведы при анализе не делают никакой принципиальной разницы между, к примеру, речами Цицерона против Катилины и, скажем, Хрущева против капитализма. Качественную разницу находят в количестве мастерства: речь Хрущева хуже речи Цицерона, потому что Цицерон более хороший оратор. Конечно, пример - искусственный, но сама искусственность - показательна. Никому в голову не придет так сравнивать. Если все-таки сравнить, то моментально становится очевидной вообще разная риторика вне зависимости от качества ораторского искусства. Разные
18
риторические эпохи. Такое сравнение несло бы зачаток исторического подхода к риторике, поэтому сравнения избегают, ибо риторика всегда в целом рассматривается как прикладная подсобная наука уже по своему предмету (речь ведь вроде бы тоже только средство). Просто и Цицерон, и Хрущев анализируются нашей риторикой по одним и тем же критериям в общем ряду, а именно вне реального исторического ряда, вне исторически обусловленного и историю же обусловливающего способа общения, общения прежде всего и в основной сути своей речевого.
Историк. Но, насколько я понимаю, дело не в том лишь, чтобы доказать: риторика - наука историческая, к ней нужно подходить с историческими мерками. Вы, кажется, гнете к гораздо более тесному историко-риторическому переплетению.
Ритор. Ваша проницательность обнадеживает. Точно: не в одной риторике, в ее методологической бесхребетности беда. Беда и в истории, в ее риторической беспомощности.
|
|